– Что?

– Сросшиеся близнецы. Слышал о таких? Так даже их научились разделять.

– Но мы же с тобой не близнецы!

– Конечно нет, – поспешно согласилась Иола. – Мы вообще не родственники, я проверяла. Мы родились в один год, но я – на два месяца раньше.

Голос ее задрожал на этих словах. Я догадался, о чем Иола подумала: эти первые два месяца жизни она могла засыпать и просыпаться по собственному желанию. Да, нельзя не признать: ей приходилось куда хуже, чем мне.

– Слушай, это ты все подстроила? – спросил я. – Ну, в школе, в моей квартире, и… с Тасей?

– Конечно я! – с вызовом произнесла Иола и вскинула голову. – Я же обещала, что отомщу тебе. Мне хотелось, чтобы ты понял, каково это, когда тебя засунули в больницу для хроников и забыли о твоем существовании навсегда!

– Но я тоже лежал в больнице!

– Ага, а родители тебя каждый день навещали! И друзья. А я хотела, чтобы они начали видеть в тебе чудовище, бояться тебя.

– И как ты все это провернула? – спросил я. Никакой злости на Иолу я почему-то больше не чувствовал.

– Да уж провернула! – огрызнулась девочка. – Зря, что ли, в этой поганой больнице столько времени парюсь? Я тут каждую щель изучила. Научилась выбираться из отделения. Однажды ночью в общем холле познакомилась с двумя парнями. Один – конченый псих, а другой вроде ничего, соображает. Ну, ты их видел. Они давно уже нашли способ сбегать из этой больницы в любое время. Я им давала деньги и продукты – родители иногда передают через знакомых. А взамен попросила кое-что для меня сделать. Они местные, легко было их отправить, куда нужно.

– Да уж. Что же в конце испугалась?

– Девчонку стало жалко, – со вздохом, похожим на сожаление, ответила Иола. – Эти типы что угодно могли с ней сделать.

Они вообще-то не очень опасные, но звереют, если их боишься. Я и сама ужасно перепугалась, что ты меня не услышишь.

– Ладно, проехали, – сказал я, хотя Иола и не просила у меня прощения. – Лучше подумаем, что делать. Может, я все-таки приду к тебе в больницу?

– И что это даст? Тебя никто не пропустит. Скажут, чего ради навещать спящую? А по-другому ведь не получится.

– Так что же тогда?!

Иола вдруг как-то подобралась, глаза загорелись, и на щеках даже выступил румянец.

– Вообще-то я кое-что придумала, – сказала она. – Я сама к вам приду.

– Куда?!

– Ну, к тебе домой, когда ты туда вернешься. Ты же не будешь всю зиму сидеть в этой развалине.

– Иола, да как это возможно?! – воскликнул я. – И зачем?

– Ты ничего не понимаешь! – привычно разозлилась на меня Иоланта. – Это единственный выход. Я приду, когда ты будешь спать, и все объясню твоим родителям. Они не могут не поверить – я ведь столько про тебя знаю. И про то, как я этих психов наняла, расскажу, и тогда тебя в больницу не отправят. А потом ты проснешься, а я немедленно засну. Такое разыграть нельзя. Тогда они точно начнут шевелиться. Ну, может, свяжутся с моими родителями, обратятся к ученым. Может, и есть какой-то способ, чтобы нас… разделить.

– А как ты до моего дома доберешься? – спросил я. – Я ведь могу проснуться в любой момент, сама знаешь. А уж если ты начнешь среди ночи в нашу дверь ломиться – точно проснусь.

Иола с трудом дослушала мои доводы до конца.

– Это я продумала. Выпьешь снотворное, которое у твоей мамы в шкафчике стоит. И даже не будешь видеть, что там я делаю. А я тут как-то ночью поболтала с одной соседкой и узнала, что она училась в той же школе, что и ты. Она рассказала, как до нее добраться. А как ты от школы домой идешь – это я сотню раз видела.

Я задумался: в этой задумке был смысл. Вернусь домой. Потом явится Иола. И родители нас выслушают – поочередно, разумеется, – у них же просто не будет выбора.

– Когда это дело провернем? – спросил я.

– Завтра, – тут же ответила Иола. – Днем ты вернешься домой. А я ночью попрошу ребят вывести меня на свободу. Медлить нельзя: послезавтра их переводят в другую больницу, а у меня нет ключей от входной двери.

– Ладно, – сказал я.

Мы еще некоторое время обсуждали детали. А потом я проснулся.

Ванька примчался ко мне прямо с утра. От образа положительного ученика в нем мало что осталось. Под левым глазом красовался огромный фингал, а сплющенный пакет с бутербродами друг вытащил из-под свитера.

– Что вчера было? – спросил я.

Иван только рукой махнул:

– А, понимаешь, пошел в школу, и на лестнице столкнулся с двумя уродами из одиннадцатого. Они начали прикалываться насчет того, что я типа в отличники лезу. Пришлось с ними разобраться. Слабачками оказались: один еще сумел уползти, а второй под школьной лестницей минут пять в отключке отдыхал. Ну, вызвали родителей, и понеслось. В общем, до самой ночи. Вот и не смог к тебе смыться.

Я подумал, что все сложилось совсем неплохо. Если Разины вчера полдня проторчали в школе, значит, Тася имела возможность привести в порядок одежду и вообще прийти в себя.

– Ты герой, – сказал я. – А я сегодня домой возвращаюсь.

Ванька заметно приуныл. Странно, неужели ему так нравится сюда таскаться? Огромной ладонью он потер ухо и со вздохом произнес:

– Опять, значит, с полицией общаться? Для моих уже многовато будет.

– Никакой полиции, – заверил я. – Просто явлюсь домой и скажу, что прятался в заброшенном доме за городом. Про тебя разговора не будет.

– Нет, так не пойдет! – мужественно запротестовал мой друг. – Я же обещал, что пойду к твоим предкам и подтвержу, что ты ничего не сломал и не порушил.

Я покачал головой:

– Не нужно. План несколько поменялся. Я пока не могу тебе рассказать, но потом – обязательно.

На этом и порешили. Вместе дошли до переезда, а потом до дома шли разными улицами, чтобы не вызывать подозрений.

Дверь открыла Кира. Она застыла на пороге, глаза широко распахнуты, рот приоткрыт. Потом обеими руками схватила меня за плечи и втянула в квартиру. И сразу унеслась куда-то, как оказалось – к телефону. Через пару секунд я услышал ее задыхающийся голос:

– Мама, Алешка вернулся!

Отец с матерью примчались домой вместе. Сначала дружно ощупывали меня и старались уяснить степень моей сохранности, потом, конечно, начали чередовать выговор с допросом. Не помню, что я отвечал: голова была занята мыслями о предстоящей ночи.

Я с трудом продержался до вечера. Мать и отец с меня глаз не сводили, даже в комнате одного не оставляли. Да я туда и не стремился – целый день отъедался на кухне и никак не мог отойти от холодильника. Едва стемнело, я сказал родителям, что ужасно хочу спать, а завтра расскажу им все в подробностях. И меня отпустили с миром.