Вот Ярославу и приходилось КАЖДЫЙ день ходить к Малу в гости. И постоянно что-то править в его работе. Ругаться. Ибо такие вмешательства бесили кривича невероятно. Он как вольный художник ТАК видел, а наш герой приходил и чуть не кричал от отчаяния. Так и жили. Так и работали. С трудом. Чуть не хватаясь за оружие. Зато потом, когда молот был завершен и он заработал, и Кент, и Мал смотрели на него разинув рот, не веря собственным глазам. Для них это была сказка. Чудо. Волшебство и колдунство. Потому как, несмотря на то, что именно их руки его и сделали, повторить они бы не смогли. Ибо не понимали, что делали. Совсем. Так что, наблюдая за искренним восторгом кузнецов, Ярослав был мрачен и грустен. Этих уже было не изменить. Если что делать и заставлять, то из-под палки. Не дураки, нет, отнюдь. Просто разум совершенно не развит в силу отсутствия образования… образования… его ведь тоже нужно было как-то организовывать, пусть и в кустарном варианте. Что нашего героя вгоняло в грусть-печаль еще сильнее. Педагог из него был так себе, но других в здешних краях не было вовсе. Во всяком случае естественнонаучного толка…

Что в сущности давал механический молот? Прежде всего рост производительности труда в разы. Толкать ворот намного легче, чем тягать лапками тяжелый молот. Плюс предсказуемость ударов и управляемость поковки. Да в придачу и квалификация молотобойцев более не нужна. Чего там сложного? Толкай и толкай, пока велят. А в случае чего можно и лошадку запрячь или быка, а то и вообще водяное колесо приспособить. Но это так – на будущее. Сейчас же пространственная дубовая рама с нетяжелым вертикальным молотом творила просто чудеса по мнению Мала и Кента.

Прессами они не так была поражены. Ну давит. И что? Схему примитивной штамповки по оправкам Ярослав им еще не показал… ибо не до того было. Да и возни с оправками – немало. Но главного наш герой добился. Он не только смог скооперироваться с этими ребятами, но и вынудил их буквально в рот ему заглядывать и ловить каждое слово. Ведь одно дело – сотрудничество из страха наказания, и совсем другое – личная позитивная мотивация. Только она в состоянии плодить энтузиазм и разумную инициативу.

Хаке Гандальвсон «терся» в Бирке, подыскивая себе занятие. После того, как Хальвдан Черный разбил войско его и братьев, ему не было место в Вингульмёрке. Он стал бездомным изгнанником. Да и осиротел совершенно, ибо братья ту битву не пережили, а других близких родичей у него не оставалось. А оставшиеся деньги стремительно таяли, грозя избавить Хаке и от своей компании. Не привык он жить экономно. Родился сыном конунга, жил им и даже правил немного не зная горя, пока соседи с топорами не пожаловали.

Он искал заработок. С лета искал. Но на все подряд согласиться не мог. Это невместно, то неприятно, а вот этой гадостью его и умирающего с голода не заставить заниматься. Поэтому понимания не находил, как и работы. Даже в походы его не брали сотоварищем. Конунг же, сын конунга, внук конунга и прочее. Опасно с таким идти...

И вот Хаке зацепился ухом за любопытный разговор. Купец, пришедший из Константинополя, рассказывал своему знакомцу про чудеса дальних земель. А рядом грели уши прохожие. Всем же хочется таких интересных вещей послушать. Не все же их видели и так далеко ходили.

- Вот я и говорю! Ромеец! Что он может? Сказки все это и болтовня! – Возмущался собеседник торговца.

- Ты его не видел, - качал головой Бьёрн. – А я тебе говорю – сам бы против него не вышел. Да и знакомцев у меня там много. Те своими глазами видели, как он Хьярварда одним ударом копья убил. Пробив щит и кольчугу.

- Но как?! Это же ромеец!

- Он очень непростой ромеец. Сразу видно – из очень богатой семьи. Ходят слухи, что родич Василевса. Но веры в их распятого бога у него нет. Крест носит, но так. Не по своей воле. Видно от того и скрывается на севере.

- А не брешешь?

- Священишка со мной ехал. Хотел тут у нас проповедь вести. Дохлый, но язык острый. Пока плыли – сам хотел за борт выкинуть ни один десяток раз. Но клятву дал. Ждал, когда до Бирки дойдем, чтобы завершить контракт и оторвать ему голову честь по чести. Так вот. Этот мерзавец к тому ромейцу полез. Чего-то там поучать. Так он ему такую отповедь дал, что мое почтение. По-ромейски говорил, на высоком наречии, так что я разбирал едва через слово. Но и этого хватило, чтобы понять – презирает этот ромеец из Гнезда и распятого бога, и жрецов его. Что он и сам сказал, назвав свой крест – проклятием, а Христа – жадным Богом, который никогда не отпускает тех, кто ему посвящен. Прямо скажем - с такими думками в Константинополе делать нечего.

- И не говори, - усмехнулся собеседник.

- А что, и доспехи на нем добрые? – Вклинился в разговор Хаке. – Золоченные?

- Доспехи у него добрые, - смерив подозрительным взглядом вклинившегося в разговор незнакомца. – Да только без золота.

- Как же так?

- А вот так. Я поначалу тоже смутился. А потом гляжу – кольчуга из уклада. Это же надо? И чешуя, и шлем, и меч, и сакс, и копье… все из уклада. Да доброго и славного. А украшений почти нет. Так. Скромно. Словно Ярицлейв хотел казаться обычным воином. Да только то, что для него простота – иным богатство. Сразу видно – привык в изобилии жить и жизни простых людей не ведает.

- Что, совсем нет украшений? – Удивился Хаке, выражая общее мнение собравшейся толпы.

- Отчего же? Есть. Крест тельный золотой, удивительный, тонкой ромейской работы. Перстень золотой с камнем синим. Под стать кресту. А какой пояс с чеканными накладками? Сказка! – Произнес Бьёрн, продолжая увлекательный рассказ о странном ромейце в Гнезде.

А Хаке сын Гандальва, конунга Вингульмерке этим рассказом заинтересовывался все больше и больше. Очень уж вкусными и беззащитным казался ему этот человек. Да, возможно, регулярные поставки уклада в Бирку и были хороши. Но не для него. Он жаждал вернуть отцовское наследство и отомстить Хальвдану Черному за погибших братьев. Для чего требовались деньги. Дружину ведь просто так не соберешь. А тут такая перспектива…

Но и прямо выказывать свое желание пограбить Ярицлейва он не спешил. Он не хотел, чтобы Бьёрн что-то заподозрил. Ведь этот ромеец для купца выглядел как курочка, несущая золотые яйца. Он за него на многое пойдет. И предупредит – минимум. А то еще и самому Хаке голову открутит, если сможет. Поэтому бездомный конунг начал с интересом расспрашивать про поединки и прочее. Восхищаясь могуществом и удалью нового друга-приятеля Бьёрна. И стараясь на этой волне вызнать как можно больше деталей.

А потом подговорил нескольких человек, чтобы на каждом углу болтали, будто бы южнее Ладоги живет воин великой доблести. Такой, что и в славные времена старины не сыщешь. Ну и, как следствие, байки эти пошли-поехали и люди сами охотно стали придумывать детали к этой истории. И про воинскую славу. И про богатства Ярицлейва. Ведь всем известно, что такие воины буквально утопают в золоте. Откуда известно? Так загляните в любой богатый курган . Столько всего ценного! И это – только то, что не жалко было в могилу положить. А тут живой…