себя выше, чем жители далеких провинций, – пожала я плечами. Стоило всего на миг испугаться грядущей аудиенции, как перед внутренним взором возникло обезображенное, окровавленное лицо Амира. Он стал для меня всем миром, в котором не было страха.

Экипаж остановился у парадного входа, поражающего воображение вычурностью и шиком. Множество фонарей, установленных вдоль дорожек во дворе, давали столько света, сколько не дало бы даже мое пламя.

Брай услужливо помог Тиру выбраться наружу, и протянул руку мне, но воевода его опередил. Я не отвлекалась на размышления, почему Тир продолжил вести себя со мной так обходительно и даже более доверительно, чем прежде. Все мои мысли занимала предстоящая аудиенция.

Нас уже ожидал молодой худощавый мужчина с аккуратно постриженной бородой. Он был облачен в черный китель с золотым шитьем победнее, чем у адъютанта, и черные брюки, заправленные в натертые до блеска сапоги. Мужчина не надел шинель, и теперь, хоть и стоял безукоризненно прямо, едва заметно подрагивал. Его длинный нос смешно покраснел на морозе.

Мужчина почтительно поклонился нам, отчего заслужил больше моего расположения, чем адъютант. Он не смотрел на нас, как на бродяг из-под моста, и я немного расслабилась.

– Достопочтенный воевода, рад приветствовать вас в Белом дворце. Позвольте представиться, я – денщик Его Императорского Высочества цесаревича Горислава. Меня зовут Иаким. Я провожу вас в зал приемов.

С этими словами Иаким взбежал по ступенькам так быстро, будто за его спиной развернулись крылья. Тир за ним не спешил, поднимаясь медленно и уверенно. Я следовала его примеру. Здесь нельзя унижаться. Только смелость, только гордость.

Я едва заметно оглянулась себе за спину и, разумеется, не увидела никого, кроме Брая. Игла мастерски выскользнула из экипажа и растворилась во тьме, вспоротой огнями в фонарях. Ей предстояла самая тяжелая работа: не только отыскать корпус Первой стражи, но и попытаться проникнуть внутрь. Она осознавала риск, на который шла, но согласилась на него ради Амира. И теперь мое сердце тревожно трепетало еще и за нее.

По обе стороны от внушительной двери несли караул два лакея, которые с легким поклоном открыли тяжелые створки. Стоило нам оказаться в роскошном холле размером с бальный зал, как навстречу выскочила услужливая девушка в темно-сером платье и белом переднике. Низко поклонившись, она забрала нашу верхнюю одежду. Даже Браю она отвесила глубокий поклон, отчего старик заметно смутился.

С наших подошв стекала грязь, в которую превратился растаявший снег, и оставляла грязные следы на идеально вычищенном мраморном полу. Шаги отдавались эхом в огромном зале, пока Иаким вел нас к одному из коридоров. Я старалась не вертеть головой по сторонам, краем глаза подмечая невероятной красоты барельефы на белоснежных стенах. Вот уж не зря дворец называли Белым – он сиял, словно выпавший за окнами снег.

Иаким провел нас по широкому коридору, не менее белоснежному, чем холл, к высокой двустворчатой двери, украшенной позолотой. От обилия золота рябило в глазах. Все во дворце казалось помпезным, казенным и чересчур… просто чересчур.

Зал приемов оказался овальной комнатой со светло-бежевыми стенами, расписанными золотыми узорами, и лепниной на потолке. Стрельчатые окна почти достигали потолка, в большом камине весело трещали языки пламени, а света в комнате было столько, будто наступил белый день. И лампы, и люстра, и три канделябра, выстроенных в ряд на большом овальном столе из светлого дерева, трепетали огнями. Мы с Тиром заняли два массивных стула напротив места императора – шикарного кресла с мягкими подлокотниками и резной спинкой, покрытой позолотой.

Брай остался за дверью, Иаким же откланялся и удалился. Наверняка помчался с докладом к цесаревичу. Я сцепила руки в замок перед собой, изо всех сил скрывая мелкую дрожь.

– Помни, о чем мы говорили утром, – прошептал Тир.

* * *

– Он, как клещ, незаметно присасывается к коже и пьет кровь, пока не высосет ее подчистую, – наставлял меня Тир. – Для всех Горислав – великодушный наследник престола, миролюбивый и даже слабый. Народ не видит в нем сильного правителя, зато искренне любит за доброту. Златояра, второго сына императора, не так чтят. Он вспыльчив и никогда не лезет за словом в карман. Однако Златояр куда честней и порядочней старшего брата. Однажды нам с ним довелось подраться, так вот этой дракой все и закончилось. Златояру не чуждо понятие мужской чести. Будь на его месте Горислав, меня и всю мою семью казнили бы, как собак. Цесаревич злопамятен и труслив. Любое неосторожное слово он может принять за унижение и мстить за него со звериной жестокостью. Мне известно о пяти случаях такой расправы, но уверен, их в десять раз больше.

– А что третий сын императора? Я слышала, младшие братья цесаревича метят на престол и мечтают свергнуть его.

– Велизар – соратник Златояра. Между братьями небольшая разница в возрасте, всего три года, поэтому они очень дружны с детства. Велизар тоже непрост, он умен и расчетлив, но вместе с тем Великий князь – рьяный борец за благо народа. Велизар выделил на строительство школ в бедных городках и деревнях деньги из личного содержания и даже сам учился на архитектора в Алмазной империи. Если Златояр выступит против Горислава, Велизар поддержит восстание, но их, увы, не поддержит народ. Горислава слишком любят, чтобы принять кого-то другого.

– Мне во что бы то ни стало нужно подружиться с Гориславом, – процедила я.

– Тогда льсти ему. Льсти так, будто от этого зависит твоя жизнь. Впрочем, так оно и есть. Ему наверняка доложили обо всем, что вытащили из сознания Амира. Уверен, уж кое-какие подозрения у него возникли. Раз по твою душу не послали отряд Первой стражи и не объявили соучастницей Амира, то он попросту бережет этот ход до лучших времен. Горислав не из тех, кто не пользуется преимуществами. А твоя виновность – его преимущество.

– Кто знает, вдруг меня уже ищут?

– Тогда сегодняшний визит станет поездкой в один конец. Ты правда готова на такой риск?

Я кивнула, сжав кулаки так крепко, что ногти впились в ладони. Эта боль не шла ни в какое сравнение с болью, испытанной Амиром из-за меня.

– Ты так любишь его? – спросил печально Тир, опрокинув в себя рюмку хлебного вина. На его лице проступила печаль.

– Вы знаете ответ, Тир.

* * *

В коридоре послышалось эхо шагов. К залу приближалось не так много людей – всего двое или трое. Если сюда не ворвалась Первая стража с кандалами наперевес, значит, цесаревич не планировал бросать меня в каземат, но это не принесло облегчения. Я