– Марго! – выдохнул Лео, инстинктивно приподняв бедра.

Марго наблюдала за ним и чувствовала, что воспламеняется его желанием и страстью.

Затем Лео, протянув к ней руки, посадил ее себе на бедра и начал двигаться, сжимая руками ее бедра, и Марго застонала от удовольствия, покачиваясь с ним в такт.

Пламя отбрасывало на их тела причудливые тени, и нарастал накал их страсти – выше, выше, к самой вершине. Поленья потрескивали в огне, мелькали искры, и наконец Марго, испытав экстаз, закричала, прижимая к себе Лео еще теснее, откидывая голову назад и содрогаясь всем телом.

Они растянулись на коврике, удовлетворенные и довольные, прерывисто дыша.

– Хорошо, что Мария не спустилась за стаканом теплого молока, – произнес Лео.

Марго замерла:

– А она так делает?

– Иногда. Это помогает ей заснуть. – Он поцеловал ее в макушку. – Но не переживай. Никто не заходил. Здесь была лишь ты.

Марго мягко засмеялась и прижалась к нему:

– И ты.

– Именно. А ждать этого момента пришлось мне долго.

– Но ведь у тебя не было… – Поколебавшись, не желая портить настроение ему, Марго все же закончила фразу, желая узнать правду: – Не было никого, кроме меня?

– Нет, – твердо сказал Лео. – Со мной за эти два года была лишь ты, Марго.

– Да, и у меня не было никого, кроме тебя. Ты мне веришь?

– Да.

Он произнес это так уверенно, что она расслабилась в его руках. Нелегко было задать ему этот вопрос.

Разгоряченные и уставшие, они лежали, прижавшись друг к другу, и молчали, а пламя плясало миллионами отблесков и теней вокруг, и Марго ощущала себя полностью, абсолютно счастливой и спокойной. Вот это, подумалось ей, и есть настоящий брак, основанный на любви, вот так и должно быть. Только бы ничего не изменилось…

Спустя несколько дней после Рождества к ним из Нью-Йорка приехали Антониос и Линдсей. Марго тщательно готовилась к их визиту: следила за приготовлением пищи, поправляла украшения, долго думала, что надеть. Она немного переживала, ожидая встречи с братом Лео и его женой – и за себя, и за мужа.

За последние несколько дней отношения их укрепились, но счастье по-прежнему казалось хрупким. Три главных слова так и не прозвучали, и Марго ощущала страх при мысли о том, что теперь она полностью принадлежит Лео и на ней большая ответственность за их благополучие. Что все ее мечты, некогда недостижимые, теперь вполне реальны. Что все это легко потерять.

Ведь это происходило с ней не раз, и теперь она невольно готовилась к самому худшему.

Ожидая приезда брата, Лео несколько отстранился и стал проводить больше времени в офисе, ложась спать позже, чем обычно. Но они теперь хотя бы спали вместе, предварительно даже не обсуждая это. В ту ночь на Рождество, когда они занимались любовью, Лео просто лег с Марго и с тех пор приходил к ней каждую ночь, к ее радости и облегчению.

Однажды ночью, лежа с ним в кровати, Марго провела большим пальцем по складке между бровями.

– Скажи, что происходит, – тихо сказала она.

Лео вздрогнул от ее прикосновения.

– Ничего.

– Ты беспокоишься о том, как пройдет ваша встреча с братом?

– Я не беспокоюсь.

– Но что-то не в порядке. Ты сам не свой, Лео…

– Все прекрасно.

Он перекатился на свою сторону, подальше от жены, а она откинулась на подушки, глубоко уязвленная таким его поведением.

– Успокойся, Марго, – пробормотал он, и они молча заснули.

Марго стояла на крыльце, ежась от холодного зимнего ветра, глядя, как машина, взятая напрокат Антониосом и Линдсей, подъезжает к дому. Лео тоже вышел на ступеньки, лицо его было непроницаемым.

Марго утром почувствовала между ними невидимый барьер – очевидно, их отношения не были настолько близки, чтобы доверяться друг другу так всецело. Что ж, она запомнит это.

Первой вышла Линдсей, помахав им рукой и улыбнувшись Марго. Она была прекрасна какой-то неземной, воздушной красотой. Пару дней назад Лео рассказал, что она страдала социофобией, но Антониос помог ей это преодолеть. Марго решила, что приложит все усилия, чтобы создать для своей новой свояченицы непринужденную и спокойную атмосферу, и улыбнулась ей в ответ:

– Я так рада вас видеть.

– И я. Хотя я не очень-то много о вас слышала. – Линдсей бросила озорной взгляд на Лео, и он натянуто улыбнулся.

Марго знала, что Линдсей не в курсе их запутанной истории знакомства, и не собиралась посвящать ее во все тайны, тем более что и сама мучилась вопросом: что же, в конце концов, происходит между ними.

– Прошу в дом, – произнесла она, ведя невестку по ступеням. – Здесь так холодно.

Антониос выходил из машины, но Марго уже почувствовала напряжение, возникшее между братьями. Наверное, им лучше поприветствовать друг друга наедине.

Линдсей последовала за Марго, но остановилась в холле, изумленная гирляндами сосновых веток, обрамлявшими входную дверь, и пучками хвои, обмотанными вокруг перил.

– Какая красота! Это ваших рук дело?

– Да. Решила устроить настоящее Рождество, – ответила Марго, смутившись.

Линдсей широко улыбнулась:

– Здорово. Хотелось бы мне, чтобы наша квартира в Нью-Йорке выглядела так же мило. Но я безнадежна в украшениях и всяких таких вещах. Во всем, кроме чисел.

– Вы себя недооцениваете.

Лео рассказывал, что Линдсей – блестящий математик и преподает в одном из нью-йоркских университетов. Так что Марго, глядя на невестку, робела. Что бы там ни говорили о социофобии, ей удается это скрывать.

Ксанте, Ава и Парфенопа вошли в комнату, и начались объятия и поцелуи. Глядя на них, Марго подумала, что и отношения с сестрами Лео у нее пока тоже не слишком близкие.

После того как церемония приветствий была окончена, все повернулись к Марго.

– Ну и Лео, темная лошадка, – шутливо сказала Линдсей. – Я даже не знала, что он с кем-то встречается.

У Марго все внутри сжалось.

– Наверное, он не любит распространяться о своей жизни.

– Уж кто бы говорил, Линдсей, – с улыбкой произнесла Ксанте. – Антониос представил нам тебя, даже не предупредив.

– Это верно, – со смехом призналась Линдсей.

С радостью ухватившись за возможность отвести от себя внимание, Марго сказала:

– Да у вас, кажется, целая история.

Линдсей согласилась поведать, как они с Антониосом встретились и поженились в Нью-Йорке всего за неделю.