— Привет, — сказала она.

Я взглянула на нее.

— Это ты, Лори?

— Прогуливаешься по городу, Анна? — спросила она. Ее голос был хриплым, как карканье вороны.

Она представила меня своим спутникам. Это были американцы. Высокого звали Карлом — Карлом Редманом, а второго по фамилии Эдлер она называла Джо. Он был помоложе и походил на еврея. Почему-то сразу было видно, что он еврей, а насчет Карла я сомневалась.

— Ты откуда? — спросила Лори. — Пошли ко мне, выпьем немного. Я живу здесь неподалеку, на Бернерз-стрит.

— Нет, — сказала я, — не сегодня.

Мне ни с кем не хотелось говорить. Я казалась себе каким-то привидением.

— Нет, я тебя не отпущу, — заявила она и взяла меня за руку.

Карл сказал:

— Не стоит насильно заставлять детку, Лори. Если ей не хочется, оставь ее в покое.

Он говорил негромко и казался очень уверенным в себе.

Но как только он это сказал, я вдруг передумала:

— Ладно, хотя я в общем-то никуда не собиралась идти. Я только после гриппа и еще не очень хорошо себя чувствую.

— Мы с этой малышкой вместе в прошлом году участвовали в шоу, — сказала Лори и засмеялась. — С ума сойти, такое это было шоу. А знаешь, я так туда и не вернулась. Теперь я этим больше не занимаюсь. Теперь у меня работа в городе, правда, появилась совсем недавно.

Мы отправились к ней на Бернерз-стрит. Ее квартира была на третьем этаже. Мы поднялись в гостиную. На обоях — цветочный орнамент, посредине комнаты был стол, покрытый красной скатертью, в углу стоял диван. Комната вся пропахла ее духами.

Лори налила всем виски с содовой. Карл и Джо оказались нормальными парнями, с которыми легко разговаривать. Вроде бы не из тех, кто станет смеяться за твоей спиной, как некоторые мужчины.

Через некоторое время Карл сказал:

— Значит, встречаемся без четверти девять сегодня вечером. Ты не захватишь с собой твою подругу, Лори?

— Пойдем с нами, Анна, — предложила Лори.

— Пошли, не пожалеешь, — сказал Карл.

— Они оба остановились в «Карлтоне», — объяснила мне Лори, когда они ушли, — я познакомилась с ними во Франкфурте. И в Париже я тоже была. Да, дорогая, я неплохо поездила, как-нибудь расскажу тебе об этом.

Она покрасилась в рыжий цвет и сделала короткую стрижку с длинной челкой. Ей шло. Только зря она так сильно подсинила веки, подумала я. Это уже чересчур. Она снова начала рассказывать, как у нее хорошо идут дела, и как много у нее друзей с тугими кошельками, и как весело она проводит время.

— Знаешь, я никогда не плачу за еду — очень редко. Например, эти двое — я им просто сказала: «Когда будете в Лондоне, дайте мне знать. Я покажу вам всякие интересные места». И вот, пожалуйста, не прошло и трех недель, как они приехали сюда. Теперь мы веселимся… Я умею обращаться с мужчинами, могу крутить ими, как хочу. Иногда я сама себе удивляюсь. Думаю, они чувствуют, что мне это на самом деле нравится, что я не притворяюсь. Но что с тобой? Ты плохо выглядишь. Почему ты не допила виски?

Я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.

— Что такое? — всполошилась Лори. — Детка, не надо так отчаиваться.

Справившись с собой, я сказала:

— Был один человек, по которому я сходила с ума. Потом я ему надоела, и он бросил меня. Лучше бы мне умереть.

— У тебя что, будет ребенок от него?

— Нет.

— Но он дал тебе денег?

— Дал, конечно. И я могу получить сколько угодно еще, стоит только написать ему. Наверное, скоро придется это сделать, — добавила я, поскольку не хотела выглядеть в ее глазах полной идиоткой.

— Знаешь, — сказала Лори, — я бы на твоем месте не стала тянуть с письмом. Ну ничего, все не так плохо. Могло быть гораздо хуже.

— Просто я не ожидала, что все так будет, никак не ожидала. Он ушел от меня, и я жутко переживала. Но потом он написал мне. Написал, как любит меня и как хочет меня видеть, и я думала, что все снова наладится. Но ничего не получилось.

— Так всегда бывает, — сказала она, уставившись взглядом в стол, — они всегда так поступают. Почему так происходит — понятия не имею! Когда начинаешь думать — понимаешь, что все это пакость, сплошной обман…. Но переживать нет никакого смысла. Зачем переживать из-за того, кто сейчас преспокойно развлекается с другой? Это глупо. Не бери в голову.

Она налила себе еще виски и снова начала говорить о том, что надо быть умной и откладывать деньги на черный день. Ее голос сливался с запахом комнаты.

«Сколько голов, столько умов», — думала я.

— Я половину своих денег откладываю в банк, — сказала она. — Даже если приходится голодать. Это самое надежное, надежнее любого друга. Ничего, у тебя все будет хорошо, детка. Пойдем, покажу тебе квартиру.

Ее спальня была маленькой и очень чистой. На стенах никаких фотографий, никаких картин. Огромная кровать, и на туалетном столике — длинная накладная коса.

— Я сохранила ее, — сказала она, — иногда прикалываю для разнообразия, когда куда-нибудь иду. А сплю, разумеется, без нее… Почему бы тебе не подстричься? Тебе пойдет. Многие девушки в Париже ходят с короткой стрижкой, скоро эта мода придет и сюда, вот увидишь. А накладные ресницы длиной в целый ярд? Тебе надо на них обязательно взглянуть. Нет, эти француженки умеют себя подать, доложу тебе. Пойдешь с нами сегодня вечером? Я знаю, ты понравилась Карлу, ты выглядишь жутко молодой, а он обожает молоденьких. Но он довольно странный тип — помешан на азартных играх. Он облюбовал себе одно местечко на Кларджес-стрит[39]. На днях он взял меня туда, и я выиграла почти двадцать фунтов. У него бизнес в Буэнос-Айресе. Джо работает у него секретарем.

Я сказала:

— Я не моту идти в этом платье. Оно порвалось под мышкой и жутко мятое. Разве ты не видишь? Поэтому я и не снимаю шубу. Я порвала его нечаянно, когда в последний раз снимала.

На мне было черное бархатное платье.

— Платье я тебе одолжу.

Сев на кровать, она зевнула.

— Я хочу немного вздремнуть. А ты можешь отдохнуть в другой спальне, там есть газовый камин.

— Мне бы принять ванну, — сказала я. — Можно?

— Ма! — крикнула она. — Приготовь ванну для мисс Морган.

Никто не ответил.

— Где же она?

Мы вошли в кухню. Старушка сидела за столом, уронив голову на руки, и спала.

— Она всегда это делает, — сказала Лори, — она всегда приходит и спит. Я бы завтра же выгнала ее, но ведь другую работу ей не найти.