– Рада помочь вам в этом, – рассмеялась Эмма.

Когда пробка вылетела из бутылки, она захлопала в ладоши.

Дэвид тоже рассмеялся. Подумать только, как приятно слышать его смех. Он быстро разлил пенящуюся золотистую жидкость по чайным чашкам и передал одну Эмме. Его пальцы коснулись ее пальцев, но прикосновение это было мимолетным.

Дэвид отступил на шаг и поднял чашку:

– За малышку Эмму.

– За Эмму, – сказала Эмма.

Они чокнулись, и Эмма пригубила шампанское. Шипучая жидкость заставила ее поежиться.

– Какое оно вкусное и красивое! Как… жидкий солнечный свет.

Дэвид сделал глоток и улыбнулся. Это была теплая удовлетворенная улыбка, и Эмме захотелось, чтобы он так улыбался и ей.

– Прекрасное шампанское. Вы не жалеете, что не открыли бутылку раньше?

– Нет. Мне кажется, сейчас самый подходящий случай.

Эмма опустилась в кресло, с удовольствием потягивая шампанское. Дэвид снова наполнил чашки, и Эмму охватило теплое, уютное чувство.

– Ваш муж часто играл? – вдруг спросил Дэвид.

Эмма нахмурилась, ей стало не по себе. Она не хотела думать о Генри, только не теперь, когда ей так хорошо.

– А почему вы спрашиваете?

Дэвид поднял свою чашку. Он, кажется, только теперь заметил, что она пуста и снова наполнил обе чашки.

– Вы упомянули, что вместо денег он принес бутылку вина, выигранную им в карты.

– Ах да. – Эмма сделала еще один глоток, и воспоминания о Генри стали отступать. – Он очень любил играть в карты, как и многое другое, с чем он не мог справиться. Когда мы только поженились, я этого не понимала.

– Каким человеком был ваш муж?

Неподходящим.

– Я больше не хочу говорить о Генри! – воскликнула Эмма.

Она вскочила с кресла, не в силах больше оставаться на одном месте. Она будто сама превратилась в шампанское – искристое, шипучее, живое. Живое! Как давно она не чувствовала себя живой!

Дэвид рассмеялся, и Эмма, обернувшись, взглянула на него. Сейчас это был совсем не тот человек, что с такой опаской вошел в ее коттедж. Дэвид откинулся на спинку кресла, вытянув длинные ноги. Он вертел в пальцах свою чашку, на лоб упала прядь волос. Он лениво улыбнулся Эмме, и от этой улыбки у нее перехватило дыхание.

– Чего же вы хотите? – спросил он.

– Я хочу танцевать, – выпалила Эмма. По крайней мере, она не сказала то, что сразу пришло ей в голову – я хочу поцеловать вас. – Я так давно не танцевала.

Дэвид отставил пустую чашку и медленно, с грацией пантеры поднялся. Он протянул руку и отвесил вежливый поклон. Эмма смотрела на него в немом изумлении.

– Поскольку в нашем распоряжении только этот танцевальный зал, – сказал Дэвид, – позвольте, миссис Каррингтон, пригласить вас на вальс.

Расхохотавшись, Эмма сделала реверанс и приняла протянутую руку:

– Сочту за честь, сэр Дэвид.

Он обнял ее за талию и, напевая мелодию вальса, закружил по комнате. Они, смеясь, кружились все быстрее и быстрее. Эмма крепко обняла Дэвида, чтобы не упасть.

– Никогда так не вальсировала! – воскликнула она.

В ответ он закружил ее еще быстрее, и вдруг оба замерли на месте. Смех утих, они смотрели в глаза друг другу. Комнату окрасили закатные лучи солнца.

Эмма протянула руку и коснулась лица Дэвида. Ее пальцы скользнули по его скулам. Он был для нее загадкой, она никак не могла понять его. Он сдержан, замкнут, а в следующее мгновение ближе Эмме, чем кто бы то ни было. В его объятиях она чувствовала себя в полной безопасности, а минуту спустя от одного его слова мир рушился вокруг нее.

Она провела пальцами по его губам, и он улыбнулся.

– Эмма… – прошептал он и сделал то, о чем она так мечтала, – поцеловал ее.

Эмма поднялась на цыпочки и обвила его шею, чтобы не упасть. Чтобы он не мог оставить ее. Его руки крепко обхватили ее за талию.

Они словно созданы друг для друга, подумала Эмма. Их губы, руки, тела. Эмма раскрыла губы и почувствовала, как кончик его языка ласкает их. Прикосновения были легкими, словно крылья бабочки, но от этого поцелуя в Эмме вспыхнуло желание.

Дэвид прижал ее к стене, его руки скользнули по ее плечам, мягкому изгибу шеи, по груди, прикрытой муслиновым корсажем. Его смелость поразила Эмму, и в то же время ей было невыразимо приятно ощущать его прикосновения. Казалось, Дэвид в точности знает, как доставить ей удовольствие. Эмма застонала, по ее телу пробежала дрожь. Ее словно одновременно согревали лучи солнца и осыпал снег.

Это ужасно, подумала она. Ужасно и одновременно прекрасно. Эмма знала, что не должна этого делать, но остановиться не могла.

Сквозь морок желания она услышала, как Дэвид шепчет ее имя.

– Эмма, Эмма, – говорил он, словно охваченный болью, – что вы со мной делаете…

Что она делает с ним? Одно его присутствие переворачивало ее мир. Эмма не знала как и почему.

Она почувствовала, как его пальцы скользнули по краю ее корсажа, лаская нежную шелковистую кожу груди. Эмма прижалась к нему, желая продлить эти сладостные минуты. Она хотела, чтобы он касался ее снова и снова. Она так долго была одна, а теперь опять чувствовала себя живой.

Благодаря Дэвиду.

Эмма оперлась на стену и закрыла глаза, ей не хотелось сейчас ни о чем думать, только чувствовать, как он прикасается к ней. Его тепло, чуть грубоватые пальцы – все было ново и удивительно.

Склонив голову, Дэвид запечатлел горячий поцелуй на ее нежной шее. Потом его губы скользнули ниже, к ключице, груди, полускрытой тонким муслином.

Кончик его языка дразняще коснулся груди у самого выреза корсажа, а пальцы едва не дотронулись до напряженного соска под тканью. Прикосновение было едва заметным, но Эмма чуть не вскрикнула. Она чувствовала, как напряжен Дэвид и как сильно его желание. Она зарылась пальцами в его густые шелковистые волосы, едва не теряя сознание от охватившего ее возбуждения.

Дэвид чуть заметно отстранился, и туман в голове Эммы начал рассеиваться. Его губы оторвались от ее губ, сила объятий ослабла, он уронил голову ей на плечо. Их разгоряченное дыхание смешалось, и Эмме показалось, что в наступившей тишине она слышит стук его сердца.

Дрожащей рукой она погладила его по растрепанным волосам. Ей хотелось кричать во весь голос от желания, что зрело в ней, желания, которому не было выхода. Новая жизнь, новое начало. Совершенные ею ошибки сделали это невозможным.

– О, Эмма, – хрипло прошептал он, – что ты со мной делаешь? Что происходит?

Эмма вздохнула.

– Не знаю, – сказала она и прижалась к Дэвиду, боясь, что эти драгоценные минуты – все, что останется ей, когда он уйдет.