Максимов решил, что это очередной местный алкаш, коих здесь шаталось прудь-пруди. Тот, наверное, прознал, что он сын одной из жительниц и решил занять денег на водку. Такие к нему подходили с изрядной периодичностью, до того как он пригрозил посадить их всех на нары, если не перестанут стучаться к матери и попрошайничать.

— Отец, давай дуй отсюда.

Максимов отодвинул старика и тот чуть не завалился на бетонную плиту крыльца.

— Я знаю, что произошло на самолете из Ванавары.

Максимов уже приставил чип к магнитному замку, из динамика донеслось приветственное улюлюканье.

— Что ты сказал?

— Позвольте зайти в теплое место, я все расскажу.

* * *

Артур безуспешно пытался дозвониться. Каждый раз экран телефона докладывал, что сигнал отсутствует или потерян.

Услышал ли его Батя? Все ли понял из того, что он сказал? Оставалось только надеяться, что понял. Другого выхода нет. Главное — на Батю всегда можно положиться и он определенно сделает все, чтобы дать им еще времени, не допустит уничтожения самолета.

До Питера лететь еще долго, но действовать нужно быстро. Один из бортпроводников Миша учиться на пилота, а, значит, сможет посадить самолет. В их невероятной ситуации это удивительное везение. А еще Бортпроводник немного не в себе. Да кто ж сейчас в себе-то? Они на высоте десяти километров в консервной банке с крыльями, с мертвыми пилотами, с запертой дверью в кабину.

Чтобы отпереть пуленепробиваемую дверь требовалось ввести специальный код в терминал, в отсутствие внутри пилотов или их смерти дверь открывается через тридцать секунд. Проблема заключалась в том, что по правилам авиакомпании код знала только главный бортпроводник Вера, лежавшая сейчас под намокшим от крови пледом с раздробленными лицевыми костями черепа.

Разуверившись в попытках открыть дверь голыми руками, Костоправов решил потребовать у телохранителя топор. Только тот стал одним из прихожан набирающего власть батюшки, называвшего себя отныне Пророком. Именно Пророк захлопнул дверь в кабину, а затем сообщил прихожанам о смерти пилотов и что всем им нужно теперь готовиться к неминуемой смерти. Вопреки здравому смыслу вокруг него собирались новые паломники. Толстяк и Худосочный тоже примкнули, позабыв о недавнем конфликте. Женщины среднего и преклонного возраста, домохозяйки и владелицы бизнеса, мужчины работяги и менеджеры, как один, в порыве ненависти набросились на Костоправова, повалили его на пол и связали ремнями.

Артур не собирался добровольно помирать. Он решил привести бортпроводника Михаила к пассажирам, чтобы тот подтвердил, что может спасти всех и посадить самолет, тогда-то люди почувствуют надежду, очнуться и помогут. Никто ж в здравом уме не хочет смерти. Вместе они справятся не только с Пророком но и с телохранителем. А пока нужно действовать тихо, чтобы не оказаться на месте Костоправова.

— Узрите, что не способный любить не бывает счастлив, — Пророк вскинул руки над головами паломников. — Апостол Павел сказал: многие ищут своего, но не то, что угодно господу нашему, отцу. Так делайте то, что угодно господу и получите прощение.

— Аминь, — воззвали паломники.

— Господь призвал нас к себе. Его знаки повсюду, и вы увидите их, как я увидел. Чтобы войти в царство божье со мной вы должны открыть сердца, покаяться, — Пророк указал пальцем на обездвиженного Костоправова. — Но не каждый взойдет в царствие отца. Я вижу тебя насквозь, демон.

— Самолет, блять разобьется! Что ты несешь! — Костоправов укусил руку Толстяка.

Толстяк в ответ засунул шарф Костоправу в рот. Двумя пальцами набил полные щеки, что тот и звука не мог произнести.

Пророк подошел к Карине Порше.

— Ты плачешь дитя мое напрасно. Слезы есть грехи твои. Умойся ими и явиться тебе благодетель.

— Я больше не могу, — глаза ее и щеки распухли, в носу были вставлены ватные тампоны. — Эта вонь, она повсюду.

Ее стошнило, уже не в первый раз. Кожа у нее была бледная и сильно резонировала с цветом макияжа на лице, будто она пролежала день на солнцепеке накрытая одеялом по шею.

— Все мы здесь не напрасно. Господь выбрал нас, чтобы сделать новыми апостолами. Он выбрал и тебя. Это великое счастье войти в царствие божье со святым духом. Ты же не хочешь вслед за демонами в ад?

— Мне страшно.

— Ты должна верить дитя мое, — Пророк положил руку ей на макушку. — Ибо сказал Иисус, если будете иметь веру с горчичное зерно, сможете двигать горы.

Карина Порше захлебывалась в слезах. Паломники затихли и следили за движениями Пророка, внимали каждому слову.

— Вздохни полной грудью, господь моими руками дарует тебе исцеление, — Пророк вытянул обе затычки у нее из носа.

Карина Порше закрыла пальцами нос, ладонью рот. Пророк убрал ее руку. Когда закончился воздух, она сделал вдох. Глаза у нее расширились от удивления. Она задышала глубоко.

— Я больше не чувствую эту вонь. Она исчезла.

— Узрите божью силу, она струиться в моей душе. Она творит чудеса моими руками.

— Это чудо, — восклицали из толпы.

Карина Порше схватила руку Пророка и расцеловала.

— Я выслушаю каждого. Отведенное нам земное время должно быть потрачено на исповедь и молитву. Господь дает нам шанс и время искупить грехи, и никто не помешает его воле. Это будет наша последняя вечерия.

Артур незаметно проскочил в заднюю кухню. Миша сидел, прижавшись спиной к эвакуационной двери, опустив голову.

Внутри было на удивление тесно, а из-за стоявшей в центре тележки, Артур едва сумел протиснуться к бортпроводнику.

— Эй, я Артур, — он сел рядом, принял похожую позу. — Ты как?

Миша взглянул на него, затем на выход в коридор.

— Ты меня слышишь? — Артур слегка толкнул его плечом, почти по-дружески.

Миша кивнул.

— Слушай тогда, пилоты мертвы, самолетом никто не управляет.

— Мертвы?

— Долго объяснять. Мне нужно чтобы ты пошел со мной в кабину.

Миша съежился и замотал головой отрицательно.

— Только ты можешь посадить самолет.

— Я не могу.

— Ты сможешь, ты же учишься.

Миша задрожал, облитый невидимой ледяной водой. Он обнял колени и качался из стороны в сторону.

Артур отодвинул тележку и сел напротив, обхватил Мишину голову и повернул лицом на себя.

— Слушай меня. Без тебя самолет упадет. Ты жить хочешь? Говори, хочешь или нет?

— Хочу.

Его зубы стучали, слезы капали на белую рубашку.

— Тогда пойдешь со мной.

— Не могу туда пойти.

— Нет, ты пойдешь, — Артур подхватил его за плечи и насильно поднял на ноги.