В Ванаваре нет знаменитых музеев с дорогостоящими экземплярами, нет богатых частных коллекционеров, нет даже алмазных и золотых приисков на тот случай если Левандовский решил сменить амплуа. В правоохранительные органы Красноярского края за последний месяц не поступало заявлений о краже ценностей в том районе.

Что же он там делал целую неделю?

Максимов запустил видеофайлы с камер видеонаблюдения, присланные службой безопасности аэропорта Емельяново. На первой записи Левандовский запечатлён перед рейсом на Ванавару. Он держится уверенно, как бы непринужденно прикрывает от камер лицо, энергичен, часто говорит по телефону. На нем свободная одежда, на плечах увесистый рюкзак, он сдает его в багаж, при себе оставляет небольшой рюкзачок на одно плечо и сумочку под документы. Следующий видеоролик снят через семь дней — это уже момент после прилета из Ванавары. В аэропорту много полиции и медиков. Среди толпы не сразу удается разглядеть Левандовского. Заметно, что он несколько заторможен и растерян, быстро уходит из кадра и покидает аэропорт.

После посадки все пассажиры были опрошены. Максимов получил по факсу копию протокола Левандовского. Он утверждал, что драку французов не видел и не слышал, так как из-за усталости всю дорогу до Красноярска спал на последнем ряду.

На следующий день Левандовский появился в аэропорту за час до вылета в Питер. Максимов поставил на паузу и кнопкой зума приблизил изображение. Лишь один раз за стойкой регистрации Левандовский повернулся к камере. На лице отчетливо видна марлевая повязка, небрежно закрепленная лентой лейкопластыря, которой не было накануне. За предыдущие десять часов с ним что-то приключилось.

Согласно информации следователей Левандовский провел ночь в гостинице возле аэропорта, в город не выезжал. По словам персонала, вел он себя тихо и спокойно, за медицинской помощью к персоналу гостиницы и аэропорта не обращался. Но дежурившая в ночь регистратор сообщила, что к Левандовскому приходил мужчина, пробыл у него не более пяти минут и удалился. Может быть, это был сообщник, они повздорили и тот пырнул его ножом?

Максимов поручил следователям составить фоторобот посетителя.

Он промотал видео до момента посадки. Левандовский сидит на кресле в зале ожидания в крайнем левом углу, частично попадая в кадр. За кем-то пристально наблюдает, держит в руке посадочный талон. Затем он медленно поднимается, сумочка с документами сваливается под сидение. Слегка пошатываясь, выравнивая равновесие руками в стороны, Левандовский направляется к выходу. Должно быть, токсические вещества у него в рюкзаке.

Почему телефон Долгина все еще недоступен?

На экране монитора появилось уведомление о получении почты. Это заключение судебно-медицинской и токсикологической экспертиз тел погибших. Когда Максимов окончил чтение, внутри все опустилось.

Этого не может быть!

Зазвонил телефон, номер не определялся. Максимов все еще пожирал глазами слова из отчета, ответил:

— Максимов.

На другом конце трубки невнятный шум, треск.

— Алло, кто это?

Издалека прорвались очертания голоса:

— …это я… алло… слышишь?

Максимов рефлекторно подскочил к окну и уставился в небо. Прокричал имя брата.

Опять помехи.

— Откуда ты звонишь?

— Спутниковый…фон.

— Что у вас там происходит?

— Пилоты убиты. Не можем попасть в кабину.

— Самолет захвачен?

— Нет. Будем лом… дверь. Есть другой пилот. Дай время…

— Кто убил пилотов?

Звонок прервался.

— Сука, черт!

Максимов стукнул телефоном о голую поверхность подоконника. В месте стыка двух досок образовалась неглубокая вмятина. Он просидел еще несколько минут в надежде, что телефон зазвонит еще раз, но этого не произошло. Максимов позвонил в технический отдел и приказал определить номер звонившего и все, что известно о хозяине.

Он направился в Брифинговую. На лестнице наткнулся на Бузунова. Тот поднимался не спеша с секретаршей.

— Мне звонили с борта только что.

Бузунов приказал секретарше следовать вперед. Когда она скрылась из виду, он поднялся на ступеньку выше и проверил взглядом лестничные пролеты. Как гранитная глыба, он повис над Максимовым, словно преподаватель труда над учеником с неровной заготовкой.

— Самолет захвачен?

— Пилоты мертвы. Пассажиры пытаются попасть в кабину, среди них есть еще пилот. Просят больше времени.

— Времени для чего?

— Чтобы посадить самолет, конечно.

Бузунов скептически усмехнулся.

— А ты не думал, что они просто увидели сушку, испугались, что собьют и решили обмануть нас, чтобы протянуть время?

— Нет, я так не думаю.

Надбровные дуги Бузунова съехали вниз, кожа между глаз собралась мятым одеялом.

— И кто это они? Кто звонил тебе?

— Мой брат.

Бузунов вытащил папку из охапки бумаг. Максимов сразу узнал ее, отстранился, как от ядовитой змеи. Яд от этой папки действительно мог убить, убить его жизнь.

Бузунов добрался до нее раньше Долгина.

— Мы же с тобой оба знаем, кто твой брат и что он натворил. И не говори, что тебе и впрямь есть дело до него.

Бузунов захлопнул папку, а перед глазами Максимова захлопнулись решетки камеры.

— Ты же о себе беспокоишься. Здесь все доказательства как на ладони, они быстро поймут, что это ты все подстроил, — Бузунов ступил еще на ступеньку выше. — Ты меня знаешь. Я в чужие дела не лезу. Хорошо понимаю, почему ты это сделал. Не знаю, как я бы поступил на твоем месте. Но ты должен понять, что стоит на кону. Вот что мы сделаем: о звонке ты умолчишь, никто ничего не узнает, я попрошу своих, чтобы заглушили связь с самолета, а когда все закончиться я верну тебе это.

— Там же живые люди.

— На земле тоже живые люди. И я не собираюсь размениваться их жизнями, полагаясь на мизерный шанс, что вся эта история со звонком не подстроена. Эта операция должна выглядеть для общественности как идеально спланированная и продуманная. Все останутся в выигрыше.

Максимов промолчал, но молчание это было согласием.

— Ничего личного.

Бузунов ушел, оставив Максимова со своими мыслями.

В Брифинговую он опять пришел последним. На этот раз всех лишних убрали, в кабинете был только Молоков и Гульнар Аббасовна. Бузунов стоял, опиравшись на здоровую ногу и листал папку. Не ту, другую.

Максимов занял свободное место. На Бузунова он старался не смотреть. Руки пришлось спрятать под стол, чтобы унять дрожь.

— Начнем, — заговорил Молоков. — Николай Валерьевич, вы установили визуальный контакт?