За полгода до смерти короля отпраздновали его семидесятилетний юбилей, и чувства народа проявились с такой сердечностью, что сам Георг был искренне удивлен. Это был большой, поистине народный праздник. Каждый город хотел придумать нечто оригинальное, чтобы отметить юбилей государя, и муниципальному совету какого-то городка даже пришла светлая мысль пускать в день рождения короля детей младше четырнадцати лет на взрослые фильмы, куда они обычно не допускались.

Да, жизнь монарха в последние годы была безоблачна, его тревожило только поведение наследника. Причина беспокойства могла быть известна немногим и заключалась в том, что два последних лета его сын беспечно проводил на Ривьере или в Австрийских Альпах в компании веселых англичан и американцев. Очень небольшое избранное общество и было свидетелем его дружбы с «этой дамой», ибо она с мужем всегда находилась там, где и принц.

Надо сказать, в своем имении Форт-Бельведер неподалеку от Виндзора, которое он обустроил на свой вкус, принц Уэльский вот уже несколько лет принимал не только тех, кого положено, но и тех, кто ему нравился (и не всегда это были представители лондонского общества). По этому поводу ходили малоутешительные слухи, которым король не совсем доверял, но тем не менее огорчался.

Что должен был думать король, а главное королева Мария, читая в списке гостей, приглашенных старшим сыном в Форт-Бельведер, множество фамилий людей, которых никогда не допустили бы ко двору! В списках этих не встретишь имен министров; исключением был только Дафф Купер. Отчужденность между принцем и его родителями заметно усилилась в течение двух последних лет жизни короля. Принц всегда предпочитал общество своей бабки Александры; она любила его — Эдуард напоминал ей старшего сына, герцога Кларенса, которого она так рано потеряла. Александра, на взгляд принца, обладала кругозором и воображением, чем родители, — его отец ограничивался чтением Жюля Верна, а мать — прослушиванием нескольких пластинок. Как и веком ранее, хозяева Букингемского дворца были по своим взглядам скорее богатые помещики, а не феодальные сеньоры, одаренные утонченным художественным вкусом. Но вовсе не высокие интеллектуальные запросы отдаляли принца Уэльского от двора, ибо сам он читал мало; за чтением проводил много времени его брат Альберт.

Принца Уэльского, равно как и его отца, терзала мысль, что он оставался холост. Только вот причины этого они видели в разном… Какие ужасы, какие «оргии», наверное, происходят в доме принца-холостяка; ведь в парке Форт-Бельведера под стенами со столетними пушками даже вырыт бассейн, в котором в жаркие летние дни ныряли и весело плескались вместе со своими женами «эти странные американцы»! К счастью, народ ничего об этом не знал!

Какое отличие от счастливой семейной жизни принца Альберта, чьи жена и дети — гарантия достойного образа жизни, его нравственная защита! Разве король Георг не задавался вопросом, не появится ли у престолонаследника, после его смерти вольного выбрать жену по собственному усмотрению, — безумная мысль жениться на commoner, что ему строго запрещено, на полуиностранке… может быть, даже на этой разведенной сорокалетней даме?

IX

С этими мрачными мыслями Георг V и умер в Сэндрингеме. Случилось это в январе 1936 года. Европа находилась на пороге великой и нескончаемой борьбы между двумя идеологиями. Но Британская империя по-прежнему казалась нерушимой. Последними словами короля, который бредил перед смертью, были: «Что происходит в Империи?..» Исконное, привитое веками чувство долга, которое не отступает и перед смертью!

Его сын готов был немедленно сменить Георга V на троне. Утверждали, что Эдуард пребывал тогда в нерешительности, но это не так — он сам опроверг эти слухи. Двумя днями ранее он вместе с братом побывал у Болдуина, чтобы подготовиться к вступлению на престол. Обычно Эдуард неохотно ездил в Лондон, но теперь он был полон энтузиазма. Его сопровождал брат Альберт, который все эти дни, разделяя общую для них скорбь, оказывал ему искреннюю дружескую поддержку.

Новый король начал правление с того, что удивил свой народ: в первом же своем документе местоимение «мы» он заменил на «я» — это позволяло думать, что монархическая идея становится человечнее. Подобное новшество либо замалчивали, либо одобряли. В то время как газеты консерваторов писали только о покойном короле, орган лейбористов процитировал две фразы, недавно произнесенные новым королем: «В прошлом, в пору своего становления, Англия была страной только для немногих. Сегодня мы превратили ее в страну для большего числа людей, но мы мечтаем о том дне, когда она будет страной для всех!» «Если таков его девиз, то он станет самым популярным из королей!» — заключала газета.

Тем временем, как того требует древний обычай, власти огласили имя нового короля и императора на четырех самых оживленных перекрестках Сити. Среди обычного шума современного города какой-то пожилой господин, вырядившийся, несмотря на холод, в забавный пестрый костюм (к счастью, господин был очень плотной комплекции, что защищало его от зимней стужи), стоя на возвышении, читал объявление. Вокруг будничная лондонская толпа — серые пальто, на головах кепки и мягкие шляпы. Похоже было на представление итальянской оперы, которое собрало любопытную публику.

…Тело Георга V, этого необыкновенно миролюбивого монарха, на орудийном лафете доставили в Вестминстерское аббатство. Словно на старинной гравюре: высокие султаны гвардейцев, окружавших гроб, обнаженные шпаги и великолепные мундиры — все это придавали церемонии похорон пышное величие. За гробом вместе с братьями шел новый король в современном пальто, на голове — обычная шляпа. Миллионы людей, которые позднее видели сцену похорон на киноэкране, заметили неподдельное волнение молодого короля. Бесстрастная пленка запечатлела всю искренность горестного переживания сыновней утраты. Увидев в кинохронике лицо Эдуарда, я, тогда еще совсем немного знавший о его человеческих качествах, безоговорочно поверил в него: он будет королем нового типа, который и необходим современной Англии. Я почувствовал, что теперь я на стороне этого человека.

В ту ночь король по велению сердца нарушил придворный этикет. Почему только иностранцы, офицеры гвардии и некоторые избранные подданные должны стоять в Вестминстере в почетном карауле у гроба, мимо которого за два дня и две ночи прошли два миллиона англичан? В полночь народ, в медленной процессии тянувшийся через неф древнего собора, внезапно увидел возле возвышения с телом короля почетный караул из четырех его сыновей. В течение нескольких часов в парадных мундирах, при наградах и шпагах, они стояли у гроба отца. Такого еще не бывало прежде, и, когда на следующий день радио разнесло это сообщение по всему миру, будущий король, инициатор почетного караула принцев, завоевал миллионы сердец. Великий смысл, и человеческий и государственный, ночного бдения у гроба покойного отца был понятен каждому.

В эти ночные часы под сводами гигантского нефа царило безмолвие, слышны были лишь шаги молчаливого людского потока, бесконечной серой лентой текущего у гроба. Волнующее чувство прощания с отцом сжимало сердца мужчин, которые неподвижно застыли у гроба, а умы их, словно на границе сна и бодрствования, неотвязно преследовали воспоминания. Может быть, оба старших брата, разделенные свечами, в эти минуты вспоминали детство в Уайт-Лодже, игры под кедрами и бело-зелеными магнолиями.