размеров яма. Трупы убитых складывали в ряд, накрывая брезентом. Его тоже притащили казаки вместе с лопатами. Работали быстро, чтобы, если что, не быть застигнутыми красными врасплох. Оставалось еще несколько тел. Среди них было тело той маленькой девчушки. Я аккуратно взял его на руки. Посмотрел на ее личико. Совсем еще малышка. Красные закололи ее штыками, об этом свидетельствовали характерные раны на теле. Кровь запеклась, пропитав простенькое платьице. По лицу, наискось, шел ужасный шрам. Кусок кожи свисал с щеки. Я смотрел на этого ангелочка и все внутри меня дрожало. Я закусил нижнюю губу так, что с нее пошла кровь. Но я не чувствовал боли и не замечал, как кровь каплями стекает на мой подбородок. Несколько капель моей крови упало на личико девчушки. Лишь теперь я понял, что кровь капает с меня.

— Вот мы с тобой и одной крови, — прошептал я, опуская тело в яму, где уже лежали тела таких же убиенных ее станичников. — Можно сказать, что мы теперь породнились. Я обещаю, что отомщу за тебя и за всех тех, кто лежит здесь.

— О чем вы шепчете, господин прапорщик? — спросил Аверин

— Так, господин подпоручик, — ответил я. — Даю обещание, которое невозможно не сдержать. — Я замотал головой. — Это не красные сделали, это бандиты какие-то.

Харлампий недоуменно вскинулся, пристально посмотрел на меня и кивнул головой, соглашаясь.

Я поймал на себе молчаливые взгляды казаков. Они смотрели на меня точно также, как и на Аверина. Это был тот момент, когда я впервые заслужил уважение у этих хмурых природных воинов.

Могильный холм не насыпали, просто сравняли с уровнем земли. Казаки сбили из досок православный крест и установили на этой братской могиле. Харлампий прочел молитву и перекрестив могилу, перекрестился сам. Мы последовали его примеру.

— Так братцы, — произнес Аверин. — Приказ никто не отменял. Убиенным Царствие Небесное, нам же нужно найти логово тех зверей, что это сделали. По коням.

Мы впрыгнули в седла и пустив коней быстрым шагом, вскоре были уже далеко от станицы. Лишь струйка дыма, видневшаяся издалека, напоминала мне о той трагедии, что произошла в незнакомой мне станице.

Дальнейшая разведка благодаря четкому руководству подпоручика Аверина и умелым действиям урядника Казимирова, который в этой степи ориентировался, по всей видимости, как у себя дома, прошла более чем успешно. Мы сумели выявить сосредоточение сил красных, говоря по -другому, нашли логово зверя. Помимо этого, мы уже примерно знали количество врага и его оснащение. Без потерь, если не считать казака, подвернувшего ногу, мы вернулись в свой полк и уже на следующее утро мы с Авериным докладывали в штабе о проведенной разведке. По итогам проведенной нами разведывательной операции было решено выступить основными силами в степной поход, чтобы дать бой группировке красных. На согласование со штабом армии требовалось некоторое время, которое я проводил в обществе то Аверина, то Зои. С Авериным мы поистине сдружились. Я узнал его не только как командира, но и как простого человека. Он, кстати, писал стихи и довольно неплохие. Основное время уходило на стрельбы и занятия по рубке шашкой. В чем я изрядно понаторел. С Зоей же мы проводили свободные вечера, прогуливаясь в окрестностях госпиталя. Наша взаимная любовь крепла с каждой встречей. Бывало захаживал я и к казакам. Харлампий с удовольствием угощал меня своей знаменитой шурпой, которую мог готовить не только из баранины, а из всего того зверя, что могли добыть казаки в степи. Я все больше убеждался в том, что никакой другой жизни у меня не было. Что я и есть Михаил Степанович Григорьев, рожденный в начале двадцатого века и состоящим на службе в Белой армии прапорщиком.

Затишье, более походящее на мирную жизнь, было не долгим. Приказ из штаба армии о формировании полка и выступлении был получен вскоре. На радость мою и Зои, ее причислили к санитарной роте, которая входила в наш ударный полк. Я всячески старался не показывать на виду о наших с ней отношениях. Но разве скроешь то, что и так видно?

Наконец полк был сформирован, и мы ждали приказа, надеясь в ближайшую ночь.

Глава 13

А приказ всё не наступал.

Лето, с его степными суховеями, бездонными, звездными ночами и, наполненными солнечным теплом днями, постепенно уступало место осени. Трава и без того имевшая цвет более светлый, чем та, что росла у болотистых, застоявшихся прудов, становилась суше. Одинокие курганы меняли свой зеленоватый оттенок на коричневый. На дальнем озерце, к которому мы с Зоей, в свободное время, бывало гуляли, ежедневно собирались стайки птиц. Обучая своих, заметно подросших, птенцов летать, пернатые оглашали окрестности разноголосым гомоном. Его эхо доносил суховей и до места дислокации нашего полка. Что-то грустное и душе щемящее слышалось в этом гомоне.

Командование медлило, не отдавая приказа к выступлению. Ждали, когда похолодает и осень полностью вступит в свои права. Тем самым осенняя распутица, превращавшая степь в труднопроходимую кашеобразную грязь, должна была смениться первыми заморозками, что обеспечивало твердый путь.

Мы с Авериным стали практически друзьями. Харлампий — этот неподражаемый талант доставать что-либо и где-либо — раздобыл нам с подпоручиком шахматы с доской. Аверин был несказанно рад. Я тоже, благодаря занятиям в заводском кружке, играл совсем неплохо. В ежедневных наших с ним шахматных баталиях, мы представляли, как умелыми действиями и тактикой громим красных и гоним их по всей степи. Со стороны, видимо, выглядело довольно удивительно, что два, вполне взрослых мужчины, офицера, вели себя порой как мальчишки. Вечерами, когда Зоя была занята своими обязанностями в госпитале, а нужно признаться, что работы у медперсонала хватало с лихвой, мы с моим тезкой, вели вполне доверительные беседы. Аверин поведал мне о своих родителях, о доме и имении, где-то под Суздалем. О