Она заперла Урсулу в комнате и стала лично носить ей еду. Но в большом доме, полном посторонних глаз и ушей, утаить что-либо было невозможно. Поползли странные слухи, к ним в дом наведалась матушка-настоятельница, чтобы справиться о состоянии здоровья Урсулы. Монашку в комнату к девушке не допустили, сославшись на то, что та плохо себя чувствует.

Через день мать-настоятельница пришла в дом с полицией, которая вежливо, но чрезвычайно настойчиво попросила синьора Бальтазаро провести их к Урсуле Баррейро.

— Она тяжело больна, у нее заразная болезнь, оспа… — бормотала, трясясь от страха, синьора Бальтазаро, не в состоянии объяснить, почему она не сообщила о таком страшном заболевании органам здравоохранения.

Чрезвычайно нехотя синьор Бальтазаро, срочно вызванный с плантаций, открыл дверь в комнату Урсулы. Глазам сердобольной монахини и представителям полиции предстала невероятная картина: Урсула, на седьмом месяце беременности, лежала на кровати и поедала виноград. Она несказанно обрадовалась визиту матушки, которую полюбила всем сердцем..

— У меня будет ребенок, это божья благодать, я должна отдать моего сына или дочку синьоре Бальтазаро, — сказала, улыбаясь, Урсула. — Матушка, вы хотите виноград?

Скандал разразился необыкновенный для небольшого городка, где обитала чета Бальтазаро. Выяснилось, что по причине перенесенного в детстве воспалительного процесса синьора Бальтазаро была абсолютно фертильной, то есть неспособной к деторождению.

Но и она, и в особенности муж нуждались в ребенке, поэтому они и разработали хитроумный план, для претворения коего в жизнь им понадобилась молодая, здоровая и непросвещенная девица. Именно такой и была Урсула, на которой они остановили свой выбор — их прельстило ее благородное происхождение.

Урсула была предназначена для того, чтобы родить от синьора Бальтазаро ребенка. Ребенка, который затем немедленно бы был у нее изъят и провозглашен чадом семейства Бальтазаро.

План почти удался, во всяком случае, под сердцем Урсула носила отпрыска Бальтазаро. На дворе стоял

1972 год, времена изменились, и замолчать такой вопиющий факт было невозможно. Синьор Бальтазаро, как и его бесплодная супруга, предстали перед судом, получили небольшой условный срок и были обязаны выплатить весомый штраф в карман государства.

Матушка-настоятельница, которая сама выбрала для Урсулы семью, причитая и охая, забрала беременную с собой в монастырь. Лютеция к тому времени готовилась принять постриг и, отрешенная от мирских дел, и слышать не хотела о проблемах дочери и невесть откуда взявшегося внука или внучки.

Урсула разродилась в октябре 1972 года крепкой девчушкой с кожей цвета кофе с молоком, пронзительными васильковыми глазами и, что самое невероятное, шелковистыми белыми прядями волос. Ребенок появился на свет третьего числа, в день святой Изабеллы, покровительницы монастыря, что было сочтено особым знаком расположения небес. Поэтому-то девочку и окрестили Изабеллой — Изабеллой Вероникой Марией Баррейро. Ее генетический отец, синьор Витторио Бальтазаро, был обязан выплатить достаточно большую сумму на содержание дочери. Ее мать, Урсула, разрешившись от бремени, приняла решение, вслед за матерью, стать невестой Христа и уйти в монастырь, прочь от несправедливой мирской жизни, полной негодяев и лицемеров. Напрасно матушка-настоятельница уговаривала Урсулу одуматься и заняться воспитанием Изабеллы. Та была тверда, как скала, в принятом решении.

— Это дитя греха и порока, — повторяла она вдолбленные кем-то в ее голову догмы. — Изабелла моя дочь только по плоти, но я не хочу иметь с ней ничего общего.

Даже матушка осерчала, прикрикнула на Урсулу, но ничего не добилась. Та была уверена, что дочь, зачатая ей от синьора Бальтазаро, является дьявольским порождением.

Изабеллу ожидала обычная участь коста-бьянкских беспризорников и сирот — ее отправили в монастырский приют. Католическая церковь была по-прежнему сильна в Коста-Бьянке. Матушка-настоятельница не смогла добиться того, чтобы девочка осталась при ней в ее монастыре. Церковные иерархи, знавшие о скандале, предшествовавшем рождению Изабеллы, настояли на том, чтобы девочку отправили в монастырь Святой Терезы, расположенный в соседней провинции.

Именно туда в начале 1973 года и угодила Изабелла Вероника Мария Баррейро, правнучка Надежды Арбениной, именно там началась ее удивительная судьба…

Евгения, еле пришедшая в себя после смерти Павлуши и исчезновения сестры и племянника, решила навсегда покинуть Берлин, город, в котором было слишком много невыносимых для нее воспоминаний.

В немецкой столице оставалась могилка ее сына, это было единственным, что препятствовало ее переезду.

Но ей был нужен живой Павлуша, а не надгробный ангелочек с его именем и фамилией.

Профессор Майдт был разочарован, узнав о том, что Евгения подыскала себе место в Сорбонне. И все же, понимая ее стремление бежать от самой себя, он напутствовал Евгению теплыми словами и пожеланиями успеха.

— Я крайне завидую моему коллеге профессору Николя де Форжу, он приобрел в вашем лице на своей кафедре блистательного ученого и замечательного человека. Ваша последняя статья, в которой вы полемизируете с Нильсом Бором, просто уникальна…

Евгения полностью погрузилась в перипетии ядерной физики; это позволяло ей хотя бы ненадолго забыть о боли, которая выедала ее душу. Она переехала в Париж, оборвав всяческие связи с Берлином. Прошлое ее тяготило, и она хотела сбросить его бремя в воды забвения.

Париж, огромный, живущий собственной жизнью, поразил и очаровал ее. Она снимала небольшую, но весьма уютную квартирку недалеко от университетского центра. Профессор де Форж оказался предупредительным и галантным парижанином, который с восхищением относился к Евгении и ее идеям.

Постепенно под влиянием веселой атмосферы, царившей на кафедре, возглавляемой Николя, она стала забывать об обрушившихся на нее несчастьях. Вскоре она с удивлением отметила, что уже и не мыслит своего существования без профессора де Форжа. Евгения, давно поставившая крест на личной жизни и считавшая себя некрасивой и непривлекательной, вдруг поняла, что может нравиться.

Профессор, отпрыск знатной и богатой аристократической семьи, приглашал ее в небольшие ресторанчики, по вечерам они сидели в крошечных подвальчиках и наслаждались бокалом красного (или белого) вина. Евгения, которая раньше с отвращением относилась к спиртному, открыла для себя чарующий мир французских вин.

Работа захватывала ее, она с азартом и интересом писала статью за статьей, всегда находя поддержку и понимание у Николя де Форжа. Евгения удивлялась, как профессор, еще нестарый человек, безусловно, привлекательный как мужчина, может обращать на нее внимание. Вокруг него было столько красивых дам, которые мечтали об одном — заполучить в свои руки перспективного холостячка. Как признавался сам профессор, в последние тридцать лет у него не было времени для личной жизни.

Евгения познакомилась с его семьей — благородным стариком-отцом и матерью-герцогиней. О Евгении составились самые наилучшие отзывы — она была блестяще образована, происходила из древнего рода баронов Корфов, обладала некоторым капиталом и, таким образом, не являлась охотницей за состоянием. Самое главное, что она нравилась Николя де Форжу.