близко, некогда особо разбираться, потому что… — я присвистнул, — работы тут непочатый край.

Мы прошли по коридору и заглянули в несколько комнат. Все они были похожи друг на друга. Разбитая мебель, кучи мусора и пыли. У меня даже зачесалось в носу от этого, и я чихнул.

— Будь здоров, барон, — тут же сориентировался Андрей Михайлович. Я повернул на него голову и увидел широкую издевательскую улыбку. Пройдоха старый, улучил момент, чтобы меня подколоть.

Ну, иначе и не скажешь. Из грязи в князи, но, по крайней мене, мой подъем по иерархической лестнице был заслуженным!

В итоге мы остановились в самой дальней комнате, которая была чуть более целой, чем остальные. В ней была целая кровать. Матрас выглядел не самым лучшим образом, но я понимал, что на данный момент — это лучшее, что тут можно найти.

Кузнец сбросил на пол свои пожитки, и принялся осматривать помещение. Он внимательно проводил пальцами по пыльной поверхности, морщился, чихал, а потом нашёл старую щётку, которой принялся сметать пыль с кровати.

Крестьяне расселились по комнатам, разнесли пожитки и устроились на ночлег. Кому на кровати, кому на полу. И на удивление, никто не спорил из-за места, а просто тихонько расселились кто где смог.

— Ну, вот и наш дом, — произнёс я, вытирая пыль и пот со лба.

— Да, — отозвался Михайлович. — Только как будто не наш.

— Ничего, — сказал я, — обживёмся. Ты сам сказал: «разгребем».

— Сказал, — отозвался Михайлович.

Когда я сел на кровать, солнце уже спряталось за горизонт, и в доме стало темнеть. На улице раздавались странные звуки. Где-то ухала сова, где-то завывал ветер, а где-то лаяли собаки. И откуда здесь только еще собакам взяться?

Но среди всех этих звуков был ещё один.

Что-то скрипело. Где-то совсем рядом. Словно пол. Я лежал на кровати, глядя в потолок, но, как ни пытался, не мог определить источник шума.

Я перевернулся на бок и посмотрел на Михалыча. Он лежал ко мне спиной и похрапывал. Звуки, которые издавал старик, были настолько громкими, что я почти перестал слышать посторонние шорохи.

Я стал медленно закрывать глаза, проваливаясь в сон. В голове крутилось много мыслей, и я не заметил, как уснул.

Пробудил меня пронзительный визг.

Я открыл глаза. В комнате было темно, но я видел, как Михайлович резко сел на кровати и уставился на дверь. Я сел рядом и прислушался.

И снова пронзительный визг.

И звук чего-то таскающегося по полу. Скрежет. Шуршание.

— Чего это? — спросил я вполголоса.

— Не знаю, — ответил кузнец, — но мне это не нравится.

Глава 11

11

Я быстро огляделся, ища что-нибудь тяжелое, чем можно было бы вооружиться. На глаза тут же попался металлический подсвечник. Да, не самое грозное оружие, о каком можно мечтать, но лучше, чем голыми руками.

Вопрос оставался лишь в том, что поджидает нас за дверью.

Снова возня. Снова пронзительный визг и скрежет, словно нечто драло когтями древесину. Я взглянул на кузнеца, который сидел с бледным, вытянувшимся лицом, словно окаменев.

Призраков я отметал не раздумывая. Их попросту не могло быть, я упорно не желал верить в такую возможность. А если и допустить такую вероятность, то пусть меня жареный петух клюнет. Но факт оставался фактом. За дверью, где-то в глубине дома, существовало нечто, издающее эти жуткие звуки.

Я поднялся с кровати и тихими шагами, стараясь не наступать на разбросанный хлам и мусор, чтобы не издать лишнего шума, достиг дальнего, полусгнившего комода, где покоился подсвечник.

Взявшись за него, я тотчас ощутил тяжесть. Кованый. Увесистый. Таким, если приложить, — мало не покажется. Прохладный металл неприятно холодил кожу вспотевших от волнения ладоней, пробирая до самых костей, но в то же время придавал уверенности и решимости.

Подкравшись к двери, я схватился за ручку.

— Ты куда? — шепотом спросил кузнец.

— Пойду познакомлюсь с гостями, — ответил я ему.

— Сам⁈ — чуть ли не вскрикнул он от удивления и испуга, потому что ночную тишину вновь разорвал душераздирающий вопль.

— У тебя есть другие варианты на уме? — осведомился я спокойно, чуть приподняв бровь.

Да, я испытывал волнение и, как любой человек перед неизвестностью, чувствовал напряжение, но ни диковинного страха, ни тем более ужаса не было. Просто нужно было мыслить рационально, как и в прежние времена.

В своем времени я жил неподалеку от кладбища, и самый короткий путь до работы пролегал как раз через него. Зачастую случалось, что я задерживался допоздна на производстве и уже при свете луны возвращался домой сквозь ряды надгробий.

И уже тогда понял одно: живых стоит опасаться больше, чем мертвых. Последние не могут навредить.

— Я пойду с тобой, — отозвался Михалыч.

— Нет, — ответил я жестко.

Несмотря на то, что Андрей Михайлович был крепок телом, возраст брал своё. Не было в нем молодецкой резвости и ловкости, к сожалению.

Да, я успел сделать вывод, что в молодости он мог и лавку на плечах поднять, нагруженную с двух сторон людьми, а как-то в корчме говорили, что Андрей Михайлович быка с ног повалил ударом кулака по голове, когда тот на него рога выставил.

В это можно было, с натяжкой, поверить.

А вот в призраков… пока не увижу сам — не поверю. Даже при всех допущениях.

— Как это «нет»⁈ — возмутился кузнец. — Я тебе сейчас так нахлобучу, как сынка, — сказал он, поднимаясь с развалившейся кровати, отчего у меня случился едва сдерживаемый приступ смеха. Я прикусил язык, дабы не засмеяться в голос.

Каждый раз, когда Михалыч начинал горячиться, он напоминал рассерженного Винни-Пуха.

Но веселье закончилось ровно в тот момент, когда кузнец встал на ноги, потому что дряхлая опора кровати не выдержала и треснула. Кровать моментально перекосилась и ухнула на пол. В и без того кромешной тишине, которую изредка нарушала возня и жуткий вой — стало тихо, как в склепе.

— Ты их спугнул, — сказал я спустя полминуты молчания. — Ей-богу, Михалыч, спугнул.

Я распахнул дверь и выглянул в темный, мрачный коридор. В голову непроизвольно пришла песня, начинавшаяся точно так же, и я мысленно отогнал ее прочь, чтобы не отвлекала.

В коридоре никого не было. Ни единой живой или неживой души. Михайлович высунул голову из-за моего плеча, шумно дыша мне в ухо.