Ветер свистел в ушах. Перл пришлось опустить голову и закрыть глаза — в них как будто набился песок. Когда спустя некоторое время она открыла веки, на берег уже опустились сумерки. Небо потемнело, и персиковый закат сквозил из-за горизонта. «Курятник» был пуст.

Невдалеке от Перл послышались шаги, она вздрогнула и застыла с широко раскрытыми глазами, прижавшись щекой к гладкой березовой коре. Тристан возвращался в дом.

Задыхаясь, девушка добежала до своего укрытия с внешней стороны ограды, присела на корточки и увидела, как Тристан снова выходит из гаража, на этот раз через переднюю дверь, со спортивной сумкой на плече и двумя большими картонными коробками. Потом юноша открыл багажник и склонился над ним.

Перл двинулась по склону вдоль подъездной дорожки и, когда оказалась на безопасном расстоянии, побежала через подлесок.

Добравшись до своей машины, она припустила по Коув-роуд, но «бентли» уже уехал. Перл нагнала его на Оушен-авеню, немного расслабилась и позволила ему оторваться от нее на перекрестке с Пайн-стрит, чтобы лишний раз не светиться. Вряд ли Тристан знал, на чем она ездит, но лучше было не рисковать.

Через десять минут «бентли» свернул на улицу Наррагансетт. Перл проехала мимо поворота чуть вперед, потом развернулась и направилась назад.

Улицу Наррагансетт проложили недавно на территории, которую расчистили для жилого строительства. Здания здесь были одинаковыми: двухэтажными, в наскоро состряпанном архитектурном стиле, характеризующемся причудливыми углами и множеством окон. Фонари мигали, когда Перл проследовала мимо дома номер 23, к которому подкатил «бентли». Свет внутри не горел, занавесок не было, только безликие жалюзи. Каково это — иметь в своем распоряжении огромный дом, все эти пустые комнаты, окружающие тебя ночь напролет до рассвета, когда слышно только тиканье часов? Не хотела бы она оказаться на месте Тристана, лучше уж сидеть в своем маленьком домишке и ждать возвращения отца.

Дорога завела в тупик, Перл развернулась и уехала, один раз обернувшись на невыразительный, все еще не освещенный фасад жилища Тристана.

Прошла неделя, очень мучительная для Перл. В течение каждой смены она думала, что не переживет еще один день пренебрежения со стороны Риза, одиноких обедов за столиком во дворе под кружевной сенью клена, но вторник сменялся средой, среда четвергом, и ничего не менялось. Правда, она получила голосовое сообщение от матери: «На самом деле я хотела тебе сказать, что ты не обязана исправлять отца. Он взрослый человек и сам отвечает за себя. Пожалуйста, позвони мне, когда сможешь. Люблю тебя». Перл даже собиралась позвонить, но сейчас, когда вся жизнь пошла наперекосяк, она не могла разбирать по косточкам поведение отца.

Несколько раз она замечала, как Индиго пялится на нее; Перл отвечала ей тем же и даже испытывала некоторое злорадство, вспоминая, что сказали про соперницу «золотые» мальчики — «известная личность, ходила на вечеринки». Но что отличало их друг от друга в этом отношении? Прозвище и слухи. Обе они были местной «голытьбой», синими воротничками в раю белых воротничков, допущенными к подъезду мира отдыхающих лишь потому, что парням скучно развлекаться каждое лето с одними и теми же девушками. Знает ли Риз о репутации Индиго? Перл подозревала, что вряд ли, и это давало ей рычаг воздействия на случай необходимости. Она еще не решила, использовать его или нет, хотя колебаться было глупо — ведь Индиго не преминула тут же сообщить Ризу, что в понедельник видела ее на теннисном корте.

Подготовка к балу продолжалась: в четверг во время обеда дружно гудели полотеры, и голоса рабочих, украшавших банкетный зал, разносились эхом. Перл улучила минутку и заглянула в дверь — в помещении стояли круглые столы, а от люстры по потолку расходились складки переливающейся драпировки из белого тюля.

А потом настала пятница.

У Перл было только одно платье — ярко-розового шелка, на тонких лямках, длиной по колено. Мать купила его на распродаже в Киттери и прислала дочери на выпускной. Отец заставил Перл надеть обновку под академическую мантию, хотя это был совершенно не ее стиль, и матери следовало это понимать.

После смены Перл дольше обычного провела под душем, смыв с себя запахи еды и пота и тщательно поработав бритвой. Подкрасив ресницы — она уже и забыла, когда в последний раз пользовалась тушью, — девушка изучила результат в зеркале и решила, что сойдет. Надела серьги с камнем-талисманом, мелким цитрином, — еще один подарок от матери. С ними были связаны приятные воспоминания: ее десятый день рождения, который они праздновали втроем, украшенный клубникой торт, мама и папа весело над чем-то смеются… За окном зазвенели китайские колокольчики с якорями — ветер путал их подвески.

Перл вышла из пустого дома с рюкзаком, где лежала повседневная одежда, чтобы переодеться перед возвращением, если отец к тому времени уже вернется. Бриджес предлагал забрать ее, но она настояла, что приедет сама. Следующая остановка — имение Спенсеров.

Длинная мощеная подъездная дорожка спускалась к лужайкам, золотящимся в угасающем солнечном свете, позади сверкал залив. Особняк располагался немного левее. На окружающей здание веранде висели многочисленные цветочные горшки и стояла уютная уличная мебель. Дом показался бы жилищем менее состоятельных людей, если бы не некоторые признаки богатства: огромный витраж с буквой «С» над входом, профессионально постриженные клумбы и, конечно, небольшая деревня из гостевых коттеджей поблизости.

Чувствуя себя нарушителем территории, Перл подъехала к коттеджам. Бриджес сказал, что она может въезжать прямо во двор, но девушка все еще ждала, что сейчас сработает сигнализация, из земли вырастет забор из шипов и проколет ей шины.

Бриджес занимал последний дом с морскими сигнальными флажками, висящими на крыльце. Перл припарковалась и поднялась по ступеням, взглянув на свое искаженное волнистое отражение в стеклянной дверной панели пионово-розового цвета. В босоножках на высоком толстом каблуке, присланных матерью вместе с платьем, ей приходилось осторожно переставлять ноги.

Она не успела постучать — Бриджес с незавязанным галстуком, висящим двумя лентами на лацканах элегантного серого костюма, открыл дверь. Контраст одежды с непослушными волосами и сильным загаром был поразительным, и все, что хотела сказать Перл, застыло у нее на губах. Девушка молча смотрела на него.

— Ой, Перл! — Бриджес отступил назад и окинул ее взглядом. — Выглядишь потрясающе. Правда. Тебе очень идет.

Перл чуть не засмеялась.

— Спасибо. Ты тоже неплохо смотришься в этом наряде.

— Входи. Хочешь что-нибудь выпить?

Она помотала головой и прошла следом за ним в просторную гостиную коттеджа. Интерьер был выдержан в стиле обветшалого рыбачьего домика на берегу: стены выкрашены в белый и серый цвета; над камином висела огромная импрессионистская акварель, изображающая плоскодонку с буйками для омаровых ловушек; выбеленные ракушки, явно не с берегов Мэна, были затейливо расставлены на каминной полке и лежали в стеклянной банке на журнальном столике.