– Подожди секунду… – Молодой человек высвободил руку, чуть пропустил девушку вперед, поцеловал сзади в шею, заставив Франсуазу хихикнуть от щекотки, и быстро взмахнул палочкой: – Обессион!

Улица дрогнула маревом, морок потек, словно перегревшееся мороженое с края вазочки, и…

– Так я и знал! – хмуро выдохнул Кро.

– Ой… Привет! А мы тут с Анитой гуляем… Случайно… – недоморф крепко обнял отличницу за плечо.

– Ой… – это уже девушка повернулась на голоса и немало изумилась появлению невесть откуда взявшихся молодых людей столь невероятного вида. Ведь «обессион» смыл не только морок, но и все старания Сенусерта по отводу взглядов от своего лица.

– Знакомься, Франсуаза, – мрачно предложил Битали. – Это мои однокурсники, мы вместе в цирковом училище занимаемся. Небритого пучеглаза зовут Надодух, а его невероятно любопытную спутницу Анитой.

– Где занимаемся? – хором переспросила парочка.

– Я уже давно признался Франсуазе, что учусь в колледже циркового искусства. На фокусника, – с нажимом произнес Битали.

– А, ну да! – сообразил недоморф. – А я в шоу уродцев выступаю, мне вообще полный кайф. Хоть делай уроки, хоть не делай, все едино круглый отличник. Достаточно шерсть вздыбить и зарычать погромче…

Он опустил ворот, расправил плечи, провел пальцами сквозь бакенбарды на щеках и с чувством гавкнул.

Франсуаза рассмеялась:

– Что, правда? Это настоящая шерсть, или вы меня разыгрываете?

– Да пожалуйста, можно подергать. В любом месте! – Надодух с готовностью расстегнул куртку и сорочку.

– Не трогай его, он блохастый, – холодно посоветовала Горамник.

– Неправда! – возмутился чатия Сенусерт. – Она завидует! Меня если стричь раз в три месяца, то можно целый свитер из шерсти связать! Знаешь, какая у меня шерсть теплая?

Франсуаза опять рассмеялась, мотнула головой:

– А вы, Анита? Вы тоже фокусы показываете?

– Я ножи метаю, – поджала губы Горамник. – Могу с десяти шагов первым броском в глаз попасть. Показать?

– Нет, спасибо… Я верю… – Франсуаза ощутила недружелюбие, и улыбка сползла с ее губ. – Я лучше на выступление как-нибудь приду.

В воздухе повисла неловкая пауза. Надодух оправил ворот и хлопнул в ладони:

– А чего мы стоим? Может, погуляем где-нибудь? Франсуаза, тут нет поблизости какого-нибудь старого, старого кладбища?

– Вы хотите гулять среди могил? – выгнулись крутой дугой брови девушки.

– Посмотри на меня, красавица! Где еще гулять человеку с моей внешностью, как не по кладбищу в полночь? Днем на улице от меня все шарахаются!

– За горой старое кладбище есть, – опять улыбнулась Франсуаза, взяла Битали за руку: – Наше место помнишь? Если от реки идти, то будет взгорок каменистый, с соснами. А за ним кладбище. Там крест над часовней, издалека видно.

– Часовня действующая? – насторожилась Горамник.

– Когда хоронят, то отпевают в ней, – пожала плечами девушка. – Но это редко очень, раз или два в году. Дорого ведь полный молебен заказывать. И земля тоже дорогая, а аренду меньше чем на сто лет не оформляют.

– Что такое сто лет? – пожал плечами Надодух. – Пуф-ф, и пролетели! Так чего, пошли?

– Я дома через полчаса быть обещала. Родители волноваться будут, если задержусь. Могут и в полицию позвонить, с них станется…

– Так что в другой раз, – закончил за нее Битали. – Сами идите гулять.

– Это туда? – указал вниз по течению реки недоморф.

– Лучше верхом, от торгового центра, – посоветовала Франсуаза. – Вдоль нижней дороги арабский квартал, туда и днем лучше не показываться. А ночью к ним даже полиция не суется.

– Спасибо за помощь, – кивнула Анита. – Мы постараемся найти. Пойдем отсель, «шоу уродцев», я тебе о блохах кое-что расскажу.

Битали понял, что вечером у Надодуха опять будут болеть исцарапанные уши.

– Я что-то не так сказала? – тихо спросила Франсуаза. – Мне показалось, Анита возненавидела меня с первого взгляда!

– Ерунда, – покачал головой Битали. – Просто приревновала. Надодух тебя развеселил, а у них с Надодухом любовь до гроба. А это страшная вещь!

– Откуда ты знаешь?

– Когда ты разговариваешь с другими парнями, мне тоже… Очень хочется метать ножи.

– Мой маленький глупыш! – Франсуаза привстала на цыпочки, взяла лицо в ладони и осторожно поцеловала в губу. – Для меня в этом мире не существует никого, кроме тебя. Просто не существует! Можешь не ревновать.

Битали подхватил девушку на руки, несколько раз крутанулся, вынудив Франсуазу взвизгнуть от восторга, тут же осторожно опустил на ноги, поцеловал руку:

– Ты мне дороже всего этого мира! Очень боюсь потерять.

– Не потеряешь, – взяв его под руку, крепко прижалась к плечу девушка. – Никогда.

Возвращаясь в башню Кролика, Битали полагал, что его сосед давным-давно спит, но едва покрывало перемещения упало на постель, как Надодух и Горамник в два голоса выдохнули тоном обвинения:

– Ты сошел с ума, Кро! Она же смертная!

– Ну и что? – потомок Темного Лорда аккуратно сложил ткань, отнес ее в шкаф. – Я не выдаю тайны нашего существования. Я уверил ее, что я фокусник. Теперь, даже замечая странности, она думает, что это обычная иллюзия.

– Но она смертная! – подступил ближе к нему недоморф. – Мы из разных миров, из разных цивилизаций, мы вообще из разных вселенных! Ей никогда не постичь тебя, а тебе никогда не понять ее мыслей и желаний.

Битали улыбнулся, и его друг тут же поправился:

– Я не про поцелуйчики у калитки! Я про духовную близость!

– Не бойся, дружище! Моя духовная близость спрятана глубоко внутри меня, и простой смертной до нее точно не добраться. Поэтому плевать на духовность. Если хочешь знать, мне вообще неважно, что она говорит или думает. Мне достаточно слышать ее голос, достаточно чувствовать касание ее рук, мне достаточно осознавать, что ее мысли связаны со мной. Думаешь, я не смогу притвориться смертным и жить рядом с ней в ее мире? Отец, когда нанимался на малый срок, снимал номера в гостиницах, и нас еще ни разу никто ни в чем не заподозрил.

– Ты забыл о самом главном, Битали, – вздохнула Горамник. – Она смертная! У нее совсем другой организм, другие силы, иной жизненный цикл. У вас разные потребности, разные желания, разные знания. Вы не сможете строить общие планы, обсуждать общие вопросы, не сможете иметь детей. Подумай, она успеет одряхлеть еще до того, как ты достигнешь зрелости!

– Сэр Уоллес обещал мне зачет, если я доживу до осени, – склонил голову набок Битали, – Надодух предсказал мне близкую гибель в одной из вылазок за наследством Эдриджуна, а цепной Гроссер напророчил мне скорую смерть от предательства. Тебе, кстати, он тоже отвел не больше пяти лет. Так кто из нас более смертный, дорогая Анита, мы или она? Смогу ли я дотянуть до ее зрелости, как полагаешь? Про дряхлость я уже и не заикаюсь.