Повзрослевших принцесс выдавали замуж, и таких браков добивались для своих сыновей самые влиятельные вельможи и иностранные властители.

У султанов, как правило, было много детей. И хотя рождение каждого ребенка становилось праздником, безмерное увеличение потомства не приветствовалось.

«Казалось бы, Абдул-Хамид, обладатель столь огромного сераля, должен быть отцом многочисленного семейства, – писал Д. Дорис. – Однако это отнюдь не так, и число его детей сравнительно невелико – их всего тринадцать. Женщины из его гарема редко становятся матерями, и это результат строгих мер, принятых с целью не допустить чрезмерного увеличения числа потомков Султана. Произвольный выкидыш – частое явление в гареме: старые рабыни-кальфа в совершенстве владеют этим мерзким искусством. Надзор, который осуществляют за женщиной, удостоившейся чести разделить ложе Падишаха, очень строг и позволяет распознать самые первые симптомы беременности, которую они тут же прерывают.

Впрочем, случается, что бедная одалиска, иногда из гордости, а иногда из-за материнского инстинкта, весьма развитого у турчанок, с помощью различных уловок обманывает бдительность надзирательниц. Она скрывает беременность до самого конца и, делая Султана отцом вопреки его желанию, из простой икбал становится кадиной».

Чем меньше правители занимались государственными делами, тем большее влияние обретали их жены и фаворитки. И если правителей еще сдерживали принятые правила или дворцовый этикет, то у дам не было и таких ограничений. Гаремная жизнь воспитывала в них постоянную готовность к интригам и соперничеству, и дипломатические таланты раскрывались будто сами собой.

Если влиятельные дамы были иностранками, то это, как правило, сказывалось на отношениях властителей к исторической родине их жен.

В Библии излагается удивительная история еврейской красавицы Эсфирь. Когда персидский царь Артаксеркс изгнал свою неверную жену, были собраны лучшие девушки со всего царства, чтобы царь мог избрать себе супругу. Выбор пал на Эсфирь. Сделавшись царицей, она сумела спасти свой народ от разорения и уничтожения, которым его намерился подвергнуть алчный царский вельможа. Первым он собирался повесить отца Эсфири Мардохея, не оказывавшего ему почтения и покорности. Однако в виселице оказался сам вельможа, а народ Эсфири в честь своего чудесного избавления установил праздник Пурим.

Знаменитая Юдифь также готова была пожертвовать собой, чтобы спасти родной город. Когда к нему подступили войска Навуходоносора под командованием Олоферна, красавица Юдифь явилась в стан врага, якобы за тем, чтобы помочь ему захватить город. Когда же ослепленный красавицей Олоферн пригласил ее разделить с ним ложе, Юдифь отрубила ему голову и унесла ее в корзине. Деморализованные войска Навуходоносора потерпели поражение. Этот сюжет весьма популярен в литературе и живописи.

Масштаб деятельности султанши Роксоланы сильно пошатнул прежние представления о месте женщины в государстве и политике. Бывали периоды, когда империей правили уже не султаны, а их жены. Порожденную Роксоланой новую эпоху позже назвали «Женским султанатом» (1541–1687). – «Три тысячи лиц, составляющих императорский гарем и двор, образуют зерно партии, называемой партией сераля, – писал Осман-Бей. – Влияние всего этого народа, окружающего султана, без сомнения, чрезвычайно велико; но если захотеть приблизительно высчитать численную силу этой партии, силу, фигурирующую между политическими факторами, нужно сюда прибавить еще около 10 000 человек, связанных с сералем тысячами самых жгучих интересов.

Точно так же население Бедиктага и др., равняющееся населению большого города, целиком составлено из лиц, служащих при дворце и по необходимости обязанных следовать его политике.

Таким образом эти двенадцать-тринадцать тысяч человек составляют партию, настолько сильную и влиятельную, что сам падишах принужден сообразоваться с ее видами и покровительствовать ее интересам».

Так как руководила этой гаремной партией мать-султанша, то естественно, что ее покровительства искали не только обитательницы гарема, но и самые важные сановники, дипломаты, купцы. Лишь она одна имела серьезное влияние на султана, почти небожителя, и охраняла доступ к вниманию падишаха, как архангел Гавриил – врата рая. Случались, конечно и исключения, когда одна из жен безраздельно завладевала султаном, но это только подтверждало правило.

Покои Валиде-Султан были столь же труднодоступны, как и покои самого султана. Все обращения к Валиде-Султан или визиты к ней осуществлялись по строгому этикету и с соответствующими почестями, которые подчеркивали ее власть и значимость.

О результатах таких посещений писал Д. Дорис: «Разумеется, эти визиты иногда приносят мужьям стремительное повышение, которое не всегда означает признание их личных заслуг или результат вмешательства Валидэ-Султан. Так, в гаремах Константинополя ходит много слухов о влиянии, которым пользуется одна милая дама из гарема Хасана-паши – министра морского ведомства, прозванного «бессменным» за свое умение выходить из всех министерских и прочих бурь, и за особое расположение к нему Султана».

Когда влияние жен или фавориток становилось чрезмерным, правительство глухо роптало, но указывать султану или влиятельному паше на неподобающее поведение гарема никто не решался. Эта тема была под особым запретом и могла стоить правдоискателю головы.

«Заговорить с турком о его женах значит допустить вопиющую бестактность, – писал Т. Готье. – Этой деликатной темы нельзя касаться даже иносказательно, даже малейшим намеком. Поэтому привычные для нас фразы вроде «Как здоровье вашей супруги?» из разговора исключены. Самый суровый и бородатый османлы покраснеет как девица, услыхав подобную непристойность. Жена французского посла, желая преподнести Решид-паше несколько отрезов лионского шелка для его гарема, вручила их ему со словами: «Вы сумеете лучше, чем кто-либо другой, найти применение этим тканям». Выразить назначение подарка более ясно означало бы совершить неловкость даже в глазах Решида, приученного к французским нравам, и редкостный такт маркизы подсказал ей эту изысканно-расплывчатую форму, чтобы не ранить восточную щепетильность».

Чрезвычайный и полномочный посол России в Османской империи генерал-поручик М. Кутузов прибыл в Стамбул в сентябре 1793 г. Помимо дипломатических талантов, он проявил немалую закулисную ловкость, осыпав султаншу и жен Селима III дорогими подарками. «Подарки к султан-валиде отправлены в харем с советником и двумя кавалерами посольства, – сообщал Кутузов в письме императрице Екатерине II, – Где приняты кизляр-агою с великою почтительностию, и уже известно здесь, что султан внимание сие к его матери принял с чувствительностью. При сем препровождаю всеподданнейше ведомость подаркам, розданным с 21 октября, и счет чрезвычайным издержкам с 13-го того же месяца…».