Муж воскликнул что-то среднее между традиционным набором нецензурных ругательств, медицинская сестра ухмыльнулась остатками красной помады в уголках большого рта и не двинулась с места.

Нина выскочила обратно как ужаленная. Она была раздавлена. На ее глазах, в ее присутствии ломалась ее жизнь. Разрыв проходил через Нину. Где-то в районе горла и чуть ниже. Было больно.

– Что это с вами? – сказал кто-то рядом. – Так дрожите. Вроде бы у вашего больного все в порядке уже?

Нина молчала. Она не могла ничего ответить. Но это было совсем неудобно по отношению к кому-то рядом, заботливо справляющемуся о ее самочувствии.

– Все в порядке, – ответила Нина, как только смогла, – в большом порядке. Просто мне холодно. Холодно. Я всегда мерзну. – И добавила: – Простите, – она была вежлива.

– Чаю, может? – сказал кто-то рядом. – Согреетесь.

«Кто-то рядом» был Иван Петрович, лечащий врач Алеши. Алеши, который еще совсем недавно был близким и родным человек, всего лишь пятнадцать минут назад ей хотелось заботиться об этом человеке и жить для него. Ради него!!! Какие-то пятнадцать минут, полностью перевернувшие жизнь.

Иван Петрович никогда не обращал внимания на родственников своих пациентов, не вглядывался в их лица, не отыскивал фамильного сходства, ему было некогда. Помимо работы в отделении он принимал по четным числам во вторую смену в частной клинике и читал лекции в медицинском университете. Студенты его любили, блестящие лекции записывали скопом – вместе с шутками, всегда уместными, и отступлениями вроде бы не по делу. Но все-таки слова «с вашим больным все в порядке» – были немного неискренними, потому что Иван Петрович совершенно не помнил, какого именно больного можно причислить к очень бледной женщине с прокушенной губой и руками, отчего-то сомкнутыми на тонкой шее. Но надо же было что-то сказать, чтобы она порозовела, разорвала кольцо рук, вернула себе дыхание и улыбнулась. Иван Петрович был прекрасный врач, он считал, что возвращать людям дыхание – его главная задача. Не дождавшись ответа, он повторил мягко:

– Так как насчет чаю? Имеется колотый сахар. Коллеге презентовали настоящую сахарную голову, килограммов на пять, всю из себя сувенирную, была обвязана лентами с надписью: «Торговый дом купца первой гильдии Елпидифора Зимина». Мы ее потихоньку осваиваем. Приглашаю и вас.

Раньше Нина считала лечащего врача лысым и сильно пожилым, правда, внимательно слушала его полезные рассказы о перекрестной устойчивости пневмококков к антибиотикам. А сейчас увидела, что он не старый. Просто очень усталый. И не лысый. А нарядно выбритый. А еще она поразилась глубине его серых, очень внимательных глаз.

Чаю Нина не хотела. Сахар старалась не употреблять вообще. Но все-таки немного выпила из щербатой фарфоровой кружки с надписью вязью: «Совет – не деньги, отчего не дать» – и с удовольствием сгрызла белоснежный сладкий кубик. Иван Петрович очень смутился надписи на чашке и подробно рассказал, что это подарок одного студента, очень способного, интересующегося; этот студент сейчас подтверждает свой диплом в Израиле и уже отслужил в тамошней армии, но вот только с чувством юмора у него не очень. Нина даже улыбнулась, правда, немного кривовато.

Иван Петрович мог рассказывать не только о пневмонии.

Правда, он все время убегал, увлекаемый пациентами, но Нина нисколько не обижалась, она согрелась, наконец. И успокоилась. И ниже горла перестало болеть как-то само по себе, естественно. Не надо думать, что, увлекаемая жаждой мести, Нина кинулась в объятия лечащего доктора, и они принялись неистово любить друг друга на списанном больничном белье с принтами «Минздрав», вовсе нет. Она допила чай, поблагодарила доктора за буквально возвращение к жизни, он сильно смутился и что-то такое пробормотал: «дело привычное», – это было смешно, и Нина рассмеялась.

Направляясь домой, она спокойно прошла мимо палаты Алеши, даже не заглянув к нему, даже не забрав по обыкновению вместительные судочки для завтрашнего обеда.

Никакого обеда завтра для Алеши Нина не приготовила. Иван Петрович сказал, что больничный диетический стол много полезнее для выздоравливающих.

Для себя Нина отчетливо поняла, что ее жизнь изменилась. Просто раз – и все. А самое главное – изменилось ее отношение к себе. С доктором они стали хорошими друзьями, и приятно, даже уютно, общались около года, чуть больше. Ходили в театры, филармонию и на выставки. Гуляли по улицам. Много разговаривали. В один из дней февраля Нина сообщила, что сегодня окончательно оформила развод с Алешей. Иван Петрович задохнулся на миг и крепко сжал ее руку в перчатке.

И тогда они стали любить друг друга на списанном больничном белье с синими принтами «Минздрав», любить страстно, даже восторженно. И это оказалось так же здорово, как и дружить, но немного иначе и даже лучше, душевней.

Через три месяца Иван Петрович вступит в должность врача общей практики в далеком селе на севере губернии, получит в пользование полкоттеджа для личного заселения и десять соток земли – под огород. На второй коттеджной половине проживает акушер-гинеколог Тамарочка, недавняя выпускница медицинского университета, восторженная девочка, большая любительница восточной кухни и душевных разговоров. Восхитившись Нининой оригинальной прической, она безжалостно острижет длинные темные волосы, и они будут фотографироваться вместе, отчего-то похожие.

Вообще, Нина будет счастлива, наконец примется за давно задуманную научную работу, неожиданно для себя полюбит размеренную полудеревенскую жизнь.

Автономная система отопления позволяет поддерживать ровное тепло круглый год, только огородом Нина немного пренебрегает, засадив земельные сотки штамбовыми сортами роз – настоящий биолог.

«Важно не то, что из нас сделали, а то, что мы еще сами способны из себя сделать...»

Юлечка смотрит на меня сочувственно и протягивает чистый лист. Я устраиваюсь за столом, как-то неловко, боком придвинутому к диспетчерскому; напротив оказывается спящий монитор, в нем кружатся геометрические фигуры. Неприятно большой квадрат почти сталкивается с аккуратным треугольником, кажется, такие называются равнобедренными. Слева высокое окно, старинный переплет, в окне кусок серого неба и дом напротив. Это Танечкино место, Танечка отдыхает сегодня, поехала с дочерью кататься на лошадях в Ропшу, об этом уже несколько дней судачат все водители на линии – просто надо разговаривать о чем-то позитивном и объединяющем.

– Все в порядке? – интересуется Юлечка, добрая душа.

Спохватываюсь, что уже довольно долго сижу, таращась в мерцающий кругами и прямоугольниками монитор, и повторяю: «Ропша», «Ропша», – хоть думаю совсем не об этом.

Чистый лист мне понадобился, чтобы написать прошение о материальной помощи или кредите для покупки необходимых сыну медикаментов. Так что подумать есть о чем.

Стукает дверь, и стремительно входит крупноватая женщина средних лет – яркая куртка, рыжий лисий мех на объемном капюшоне, голова непокрыта, и на ней тают снежинки. На днях выпал первый снег, а мне было даже недосуг заметить, пах ли он арбузом, как всегда.