Махнув рукой на то, какое впечатление я произвожу на окружающих, я поехала в музей религии. Там было тихо и прохладно; звуки шагов отдавались под гулкими сводами и замирали дальним эхом. Женщина, встретившая меня, —доктор исторических наук Гермгольц Татьяна Игоревна — оказалась миловидной особой средних лет, старомодно одетой, говорила приглушенным голосом, очень ласково, и на меня впервые за последние тревожные дни снизошла благодать. Захотелось остаться тут, в прохладных залах с деликатным эхом, живущим под высокими потолками, где людей явно занимают вечные проблемы, а не всякая суета.

Доктор исторических наук с благоговением взяла потрепанную Библию, которая мне за это время стала внушать неясный трепет. Перелистав ее, она кивнула, так, как будто ей уже все ясно.

— Да, это каббалистическая криптография. Отец Варлам вам абсолютно правильно сказал.

— Отец Варлам? — переспросила я с озадаченным видом.

— Ну да, вы же сказали мне по телефону, что консультировались у местного православного священника. Я отца Варлама хорошо знаю, мы с его женой вместе учились.

— По-моему, он представился по-другому, —робко сказала я, но ученая дама отмахнулась:

— Ну что вы, сомнений быть не может. Хотите, я ему позвоню? Он уже много лет там настоятелем. Храм небольшой, но старинный, удалось им его сохранить. Ну, отец Варлам, представительный такой мужчина, крупный, борода окладистая, нос картошкой… Вспомнили?

— Татьяна Игоревна, а помощники у него какие-нибудь есть? Мы разговаривали с молодым человеком по имени Шандор…

— Шандор? — ученая дама на секунду задумалась. — Такого я не помню. Но, может быть, кто-то из новеньких. Он же не говорил, что он там настоятель?

— Вроде бы нет. Но он сказал, что там десять лет уже работает.

— Десять лет? — удивилась Татьяна Игоревна. — Странно. И вообще… Имя такое странное, Шандор… У православного священника? Нет, это невозможно. Он должен был креститься и принять имя по святцам. Ну, если хотите, я спрошу отца Варлама.

Я кивнула. Интересно, откуда же взялся этот лжесвященник? Специально к нашему появлению там…

Татьяна Игоревна тем временем продолжала листать Библию. Что-то ей там не нравилось.

— Пойдемте ко мне в кабинет, — предложила она, заложив пальцем какую-то страницу.

Я послушно отправилась вслед за ней по узкому коридору, загибавшемуся полукругом. Как тихо, поражалась я про себя, как непохоже на нашу прокуратуру, где все время кто-то хлопает дверьми, кричит, суетится, и над всем этим бардаком витает дух непокоя и тревожности… Уж про милицию я не говорю.

Татьяна Игоревна достала ключ и открыла неприметную дверцу с облупившейся краской, пропустив меня вперед. Я протиснулась в узкий проем и оказалась в довольно большой сводчатой комнате с полукруглыми окнами, начинавшимися от пола. Столы в ряд, как в библиотеке, советские настольные лампы. На столах — бумаги, папки, старинные фолианты, современная научная литература, цветные карандаши, на одном столе — глобус.

Доктор наук присела за свой стол, такой же захламленный, как и все остальные, а мне указала на потертое кожаное кресло с медными заклепками, совсем старинное и оттого симпатичное. Сама она уткнулась в Библию, то и дело переворачивая страницы и сравнивая фрагменты, хмыкая и качая головой. Потом подняла на меня глаза:

— А знаете, это ведь Черная Библия!

— В каком смысле?

— Вы не возражаете, если я закурю? — вместо ответа спросила она. Достала сигареты, ловко прикурила, затянулась и прикрыла глаза. — Извините, что вам не предлагаю, но вы ведь не курите? От вас табаком не пахнет.

— Да, не курю. Но дым переношу спокойно, — тут я покривила душой, меня тошнило от табачного дыма, но я обычно стеснялась сказать об этом курящим, поэтому все вокруг спокойно обкуривали меня, приговаривая: «Ну, Машка привычная, ей дым не мешает…» Что ж, работа моя такая; главное, чтобы комфортно было людям, с которыми я общаюсь, а я потерплю ради того, чтобы им хотелось со мной общаться; а если хочется с кем-то общаться, то и откровенничать захочется, чего же следователю еще желать?

— Серьезно? — с сомнением посмотрела на меня Татьяна Игоревна. — По-моему, вы деликатничаете. Ну ладно. Покурю в форточку, чтобы вам жизнь не отравлять.

Она достала из кармана вязаной жилетки пачку сигарет и одноразовую зажигалку, зажала сигарету зубами и закурила с привычным удовольствием человека, который делает это не за компанию, а для себя. Дым потянулся в приоткрытую форточку, мимо меня, так что я никаких неудобств не испытала. Затянувшись, Татьяна Игоревна просто преобразилась; блестя глазами, она открыла Библию и показала мне разогнутые скрепки, соединявшие страницы с обложкой.

— Это гибрид, если можно так выразиться, — сказала она, — видите? В обложку настоящей, аутентичной Библии вставлены листы так называемой Черной Библии. Я уже встречала такие провокации. Думаю, что используются такие книги как раз для провокаций приверженцев православной церкви. Взялся за Черную Библию — согрешил, хоть и не ведал, что творил.

— А что такое Черная Библия? Какое-то сатанинское руководство? — спросила я, вглядываясь в страницы книги. Да, скрепки действительно были разогнуты, вынуты, а потом вставлены обратно. И каббалистические знаки были нарисованы на полях вовсе даже не святого текста. И отец Шандор не заметить этого не мог, однако ничего не сказал про это и старательно запудривал нам мозги.

— Черная Библия — это творение сатанистского идеолога, некоего Антона или Энтони, Ла Вея, основателя первой сатанистской секты, так называемой Церкви Сатаны, — пояснила Татьяна Игоревна, полуприкрыв глаза в наслаждении от затяжки табаком.

— Ла Вея? — где-то я это уже слышала, Кажется, одна из пропавших женщин выписалась на улицу Л а Вея, Горчаков еще от большого ума предположил, что это вьетнамский коммунист. — А подробнее?

— Про Ла Вея подробнее? Энтони Шандор Ла Вей…

— Энтони Шандор?

Спокойно, Маша, сказала я себе; это еще ничего не доказывает. Но внутри меня уже побежал холодок. Не слишком ли много совпадений? Улица Ла Вея, нигде в реальности не существующая; туда канула женщина, чью фотографию носил с собой обладатель Черной Библии, замаскированной под настоящую Библию. Некто, ряженный под священника, предлагает нам сжечь книгу, и этот некто носит имя в честь идеолога сатанизма. А самое противное — то, что все эти расставленные кем-то вешки нам услужливо подсовывают. Не то чтобы мы на них натыкались в ходе расследования, нет; но все эти совпадения навязывают, нас ставят в такие обстоятельства, при которых мы вынуждены находить стрелочки, указывающие на дорогу к Церкви Сатаны, словно кто-то уже распределил роли в этом спектакле, и все действующие лица слушаются режиссера, хотят они того или нет.

— Энтони Шандор Ла Вей, — продолжала между тем Татьяна Игоревна, — написал еще одно произведение, книгу сатанистских ритуалов. В 1968 году основал и возглавил Церковь Сатаны.