Оглядываясь назад, не могу сказать, простила ли она его когда-нибудь по-настоящему. Я не верю, что простила, не думаю, что женщина может когда-либо по-настоящему простить мужчину, который поднял на нее руку, и уж, конечно, не того, кого она любила и которому доверяла. Любовь тоже страдает немного, но доверие страдает больше, и где-нибудь глубоко внутри себя она будет всегда ждать и остерегаться другого удара. «В следующий раз, — говорит она себе, — я уйду от него. Я никогда не позволю ему бить себя снова». Тем не менее большая их часть все же остается. В моей семье следующего раза не случилось бы никогда, но мать не могла знать этого, и во все последующие годы, как бы отец ни пытался загладить свою вину, ничто не могло убедить ее в обратном.

Вот и сейчас, глядя на прохожих, настоящих карликов на фоне необъятности зданий, окружающих нас, я думал: «Что они сделали с этим городом?»

— Ты еще здесь? — Уолтер постучал по столу пальцем.

— Я вспоминал.

— Ностальгия?

— Только по нашему заказу. К тому времени, когда его принесут, инфляция съест все мои деньги.

Где-то вдалеке я мог видеть нашу официантку, которая лениво пересчитывала мелочь, передвигая монеты по прилавку.

— Нам следовало заставить ее подсчитать цену, прежде чем она отошла, — заметил Уолтер. — Выше голову, вот и они.

Двое мужчин пробирались между столами к нам. На обоих обычные куртки, один с галстуком, другой — без. Тот, что повыше, тянул почти на два метра, тот, что поменьше, был примерно одного со мной роста. И все же их облик буквально кричал сам за себя: «Полицейские!»

Уолтер встал поприветствовать детективов, представил меня, и я тоже обменялся с ними рукопожатием. Высокого звали Мэкки, того, что пониже ростом, — Дании. Любой, кто понадеялся бы использовать их как доказательство засилья ирландцев в нью-йоркском департаменте полиции, вероятно, был бы смущен: Дании оказался чернокожим, а Мэкки походил на азиата, хотя оба в значительной степени свидетельствовали в пользу способностей кельтов обольщать и совращать представительниц женского пола любой расы.

— Как идут дела? — спросил Дании, присаживаясь рядом. Он явно оценивал меня. Мы не встречались раньше, но, как и все, кто проработал в системе по нескольку лет, он знал мою историю. Вероятно, наслушался и всяческих баек, не иначе. Будем считать, меня не слишком волновало, верил ли он всему или нет, пока это не препятствовало нашим планам.

Мэкки, похоже, больше интересовался официанткой, нежели моей персоной.

Я пожелал ему удачи. Мэкки окажется уже очень старым и разбитым к тому времени, как он куда-нибудь сдвинется в отношениях с этой женщиной, если она и ухажеров третирует как клиентов.

— Вот это ноги, — восхищенно заметил он. — А какова она с фасада?

— Уж и не припомню, — ответил Уолтер. — Давненько не видали ее лица.

Мэкки и Дании числились в штате поддивизиона нью-йоркского департамента полиции уже пять лет. Ежегодно город тратил двадцать три миллиона на контроль над проституцией. «Контроль» — оперативный термин. Проституция не собиралась исчезать, сколько бы денег ни выделял город на решение проблемы. Возникала необходимость приоритетов. Мэкки и Дании входили в состав группы по проблемам сексуальной эксплуатации детей, ведавшей всеми пятью районами Нью-Йорка и занимавшейся борьбой с детским порно и детской проституцией. Ежегодно триста двадцать пять тысяч детей подвергались сексуальной эксплуатации, из них более половины убежали из дома или их прогнали из дома родители или опекуны. Нью-Йорк служил для них магнитом. В городе постоянно работали более пяти тысяч малолеток, и ни о каком отсутствии спроса на них не шло и речи. Группа привлекала к работе молоденьких сотрудниц, некоторые из них, хоть это и невероятно, и правда сходили даже за тринадцати— или четырнадцатилетних девочек. Они выходили на отлов «цыплячьих ястребов», как педофилы джонсы предпочитали называть себя. Но по большей части эти типы, хоть их и ловили с поличным, избегали тюремного заключения, если до этого у них не было приводов. Но, худо-бедно, их регистрировали как сексуальных обидчиков, и всю оставшуюся жизнь их можно было контролировать.

Много тяжелее оказывалось отловить сутенеров, и тут методы становились более изощренными. Некоторые сутенеры объединялись в настоящие банды, и в этом крылась опасность как для детей, так и для полицейских. Имелись и такие, кто активно занимался переброской маленьких девочек через границы. Так, в январе 2000 года шестнадцатилетняя девочка из штата Вермонт по имени Кристэл Джонс была найдена задушенной в квартире на Зерега-авеню в Хантс Поинте. Она была одной из множества девочек из Вермонта, соблазненных поездкой в Нью-Йорк в хорошо организованном сексуальном кольце Барлингтон — Бронкс. Тем, кому приходилось сталкиваться с подобными смертями, неожиданно выделенные двадцать три миллиона долларов не показались даже достаточной суммой.

Мэкки и Дании приехали в Ист-Сайд, чтобы побеседовать с курсантами о работе, но, видимо, эти беседы прибавили немного оптимизма и уверенности в будущем их подразделения.

— Эти дети хотят одного — ловить террористов, — возмущался Дании. — Да этот город раз десять купят и продадут, пока они будут допрашивать мусульман относительно их диеты.

Наша официантка вернулась из своего далека, неся кофе и рогалики.

— Простите, мальчики. Отвлеклась.

Мэкки воспользовался удобным случаем и ринулся в атаку.

— Что случилось, великолепная, ты увидела свое отражение в зеркале?

Официантка, а звали ее Милен, одарила его взглядом, каким она могла бы посмотреть на комара, безрассудно севшего ей на руку во время очередного пика паники по поводу вируса лихорадки с берегов Нила.

— Нетушки, увидела тебя, и пришлось ждать, пока мое сердце перестанет так колотиться. Думала, вот-вот умру, такой ты красавчик. Меню на столе. Вернусь с кофе.

— И не рассчитывай, — заметил Уолтер, когда она исчезла.

— Думаю, пошла похихикать.

— Да, я уже запылал. И все равно эта леди выглядит на миллион долларов.

Мы с Уолтером обменялись взглядом. Если та официантка и напоминала миллион долларов, то все в старых купюрах.

— Вы добыли что-нибудь для нас? — Шутки кончились, и Уолтер вернул нас к делу.

— Джи-Мэк: настоящее имя Тайрон Бэйли, — Дании словно выплюнул это имя. — Парень рожден сутенером. Улавливаете мысль?

Я знал, что он подразумевал. Мужчины-сводники, как правило, много изворотливее, чем средний преступник. У них есть способности ладить с людьми и управлять ими, и это позволяет им держать проституток в руках. Они не склонны к крайним мерам, хотя почти поголовно видят свою обязанность и свое право хорошим ударом ставить на место женщин, когда обстоятельства этого требуют. Короче говоря, они трусы, но трусы одаренные. Они хитры, способны к интриге эмоциональной и психологической, а иногда по-настоящему верят, будто их преступление таковым не является из-за отсутствия явных жертв. Порой они искренне считают свое дело этаким элементом сферы обслуживания, где всего-навсего обеспечивают работой проституток и оказывают услуги тем мужчинам, которые предпочитают этот вид развлечения.