Внезапно, в подземелье стало чуть светлее, и Сергей увидел, что к нему приближаются три странных фигуры. Он уже ничему не удивлялся, не думал, снится это ему или происходит наяву, жив он или мертв, бред это или реальность. Он перестал гадать попусту и просто смотрел на то, что происходит. Одна фигура была тоненькая, хрупкая и слабая на вид; вторая – огромных размеров, мощная и грубая, источающая силу. Они держали за руки третьего, совершенно не похожего на них человека, изможденного, небритого, с запавшими глазами…

– Артур? – Горский не знал, верить ему или нет, но в третьем он узнал погибшего художника Артура Корнилина. – И ты здесь? Тоже пришел по мою душу? Что будешь предлагать в обмен на мою тайну? Свой талант, известность, полет фантазии? Что?

Артур ничего на это не ответил. По его худому, избитому лицу текли слезы. Огромная фигура толкнула его в спину, и художник рухнул на колени, размазывая по щекам грязь. Жалкое и отвратительное зрелище…

Горский хотел броситься другу на помощь, прекратить это унижение, но…у него не было тела. Видимо, он все-таки умер! А вместе с телом он лишился и силы, способности драться, наносить удары, вмешиваться в действия других.

Обе фигуры как будто бы засмеялись. Как будто бы… Потому что у них не было лиц, – только низко надвинутые капюшоны, под которыми таился непроглядный мрак. Узнать можно было одного Артура, поникшего, безвольного и сломленного. Глядя на друга, Сергей понял что-то важное, то, чего он раньше не осознавал. Оказывается, умереть, – это далеко не самое страшное. Вот такая полная зависимость, потеря достоинства и чести, раздавленность, какую демонстрировал Корнилин, неизмеримо хуже! Лучше уж лишиться тела, но остаться самим собой, чем так пресмыкаться, молить о пощаде и быть готовым на что угодно… Бедный, бедный Артур! Ему и в самом деле не повезло! Он даже не пустота, он…

Подходящего определения в словарном запасе Горского не нашлось. Ему захотелось повлиять на Корнилина, встряхнуть его.

– Артур! – позвал Горский, не надеясь, впрочем, что Корнилин его услышит. Ведь он отныне только дух, лишенный всех земных признаков.

Но художник вздрогнул и поднял на Сергея полные тоски и страха глаза. В них блеснуло еще что-то, – стыд! Стыд, что друг увидел его в таком ужасном состоянии, в таком жалком положении. Жгучий, невыносимый стыд! Это было уже кое-что. Горский ощутил чувства Артура как свои собственные, как если бы его кто-нибудь увидел в подобных же обстоятельствах, бессильным и ничтожным. Боль и ненависть смешались в его сердце, которое, судя по всему, давно перестало биться, но продолжало страдать.

– Артур, где мы? – спросил он уже мягче, с нотками сочувствия в голосе. – Что от нас хотят? Как ты здесь оказался? Тоже упал в подземелье?

Корнилин вздохнул, встрепенулся и собрался было сказать…но тоненькая фигурка вытянула изящную ручку и крепко зажала художнику рот.

Откуда ни возьмись, появился Азарий, в черных рыцарских одеждах. Тяжелый меч волочился за ним по полу, царапая камень; темный, как ночь, плащ развевался за плечами, хотя ветра как будто не было.

– Его душа, – рыцарь показал на Корнилина, – пребудет в вечных муках! Навсегда закроются за нею двери Ада, а черные стражи пометят ее Знаком Вечного Заточения! Она будет навеки проклята и никогда не спасется!

Под мрачными сводами подземелья раздался странный и зловещий ритм, словно невидимый шаман стучал в свой ритуальный бубен… Рыцарь де Альвейр, вассал Розы, начал однообразные круговые движения влево, закручивая и раскручивая причудливые спирали шаманского танца. Этот дикий контраст – первобытного танца и рыцарского одеяния времен доброй старой Англии или средневековой Франции, – особенно неприятно поразил Горского. Черные перья на шлеме Азария колыхались в такт надоедливому ритму, от которого начало ломить в висках, и… непреодолимый сон навалился на Сергея, подобно глыбе гранита на месте последнего успокоения славного воина.

– Никогда-а-а… – гулко раздавалось под мрачными темными сводами, с которых капала вода. – Никогда-а-а…

Сергею, который очнулся от наваждения, стало так жутко, как будто это его, а не Артура ожидает вечное проклятие и плен.

– Быть несвободным, – что может быть хуже? – подумал он. – Наверное, «они» предложат мне душу Корнилина в обмен на Тайну. Может, рассказать? Ничто в мире не стоит гибели духа, пусть даже и униженного…

– Никогда-а-а… – повторяло эхо подземелья страшное слово, произнесенное черным рыцарем.

Что-то заскрипело, завизжало, заблеяло, загрохотало, и… нестерпимый свет ударил в глаза Горскому, который задохнулся от неожиданности. Разве у него все еще есть глаза, и он все еще дышит? Яркий свет ослепил его, лишил на мгновение сознания. Что это? Преисподняя разверзлась перед ним, или райские врата?

Все исчезло, – шаманские ритмы, черный рыцарь Азарий, безликие фигуры в капюшонах, жалкий, плачущий Артур Корнилин, – все. Осталось только подземелье, которое теперь, благодаря свету, Горский смог рассмотреть как следует. Ничего особенного: грязный каменный пол, мокрые своды, осыпавшаяся земля, дырка вверху, откуда льется холодный солнечный свет… Громкое блеяние привлекло внимание Сергея, – на полу, прямо на куче земли и камней возился козленок, светленький, с маленькими рожками.

– Так я все еще жив! – догадался Горский, – Раз я вижу и слышу этого козленка, значит…

Он приподнял голову и осмотрел себя. Тело как тело, даже не сильно худое; флорентийский медальон на месте, согревает грудь. Сергей попытался встать, и это у него почти получилось. Ноги слушались плохо, потому что он долго лежал неподвижно. Ударившись затылком о пол, он, по-видимому, потерял сознание, потом начались бредовые видения, галлюцинации, разные фантазии… Такое бывает. Может, у него сотрясение мозга или еще что посерьезнее! Все, происходившее с ним в подземелье, это последствия падения и травмы головы.

Козленок, наконец, очухался и подошел к Горскому, трогая его мягкой теплой мордочкой.

– Как ты сюда попал? – поинтересовался Сергей, и вдруг понял, что козленок провалился в подземелье случайно, и что теперь они оба смогут выбраться наружу, через ту дырку, которую он проделал при падении. Именно через нее льется свет, и через нее они выберутся наверх, к солнцу и жизни.

Сверху опять посыпалась земля, раздались громкие крики.

– Это пастух ищет козленка! – понял Сергей, и его сердце радостно забилось.

Через несколько часов, в домике у пастуха, вымывшись и переодевшись, Горский вдруг пожалел о том, что все, виденное им в бреду, в подземелье, на самом деле не существует. Ему вспомнилась Богиня, которая удивительно напоминала женщину с картины Артура Корнилина «Искушение», вспомнился сам художник… Было жаль, что он больше не увидит друга. Но особенно было жаль, что не существует Тайна, которую у него пытались выведать, и которую он сохранил, несмотря ни на что! А может…

Фантастическое предположение захватило Горского, повергло его в транс. Что, если он действительно знает ? Ему стало холодно, потом сразу бросило в жар. Что, если… В этот миг Сергей отчетливо и ясно понял, что в дом Мари он попал не случайно, что в подземелье он тоже провалился не случайно, и что благодаря «их» попыткам выведать секрет, он вспомнил. Вместо злости, Горский почувствовал облегчение и благодарность к неизвестным личностям, которые заманили его в подвал. Это действительно оказалась ловушка. Сиур был прав. Прав! А Сергей его не послушал, и правильно сделал. Теперь кое-что проясняется… По крайней мере, один фрагмент головоломки лег на свое место.