Многие магазины закрывались, а в тех, что остались, товар оскудел. По улицам расхаживали патрули эсэсовцев, а подростки, которых по возрасту не угнали на работы, сбивались в группки, и в них чувствовалась тревога. Я видела женщин – они столпились вокруг поставленного на землю подноса с мясными отходами. Какой-то мальчишка торговал белыми повязками со звездой Давида, и такая же была у него на рукаве. Синагогу заколотили, а на двери прибили таблички с немецкими надписями. Баня погрузилась в тишину и больше не выпускала пар на улицу.

Подойдя к аптеке, я почувствовала некоторое облегчение. Это одно из немногих мест в гетто, которое еще не закрылось, и днем здесь было довольно людно. Мистер Зет оказался единственным в гетто владельцем магазина не евреем. Говорили, что он подкупил всех нацистов, от которых зависел его бизнес.

Через фасадную витрину я разглядела мужчин в черных шляпах, которые играли в шахматы за столиками в аптеке. Мистер Зет стоял возле деревянной стойки и помогал паре покупателей выбрать нужное лекарство.

Я повернула круглую стеклянную ручку. Дверь со скрипом открылась. Несколько мужчин оторвались от своей игры и не без любопытства посмотрели на меня. Я немного знала мистера Зауфаныма, мы ведь ходили в одну церковь, но он не подал виду, что узнал меня. Проходя между столиками, я уловила обрывки разговоров. Говорили в основном на идише, и лишь немногие – на польском. У задней двери я взялась за ручку и повернула, но она не поддалась.

Заперта?

Я попробовала снова. Опять без толку.

Что теперь делать? Уходить?

Я обернулась и посмотрела на мистера Зета. Он извинился перед покупателями и пошел в мою сторону.

И как раз в этот момент нацистский коричневорубашечник, обычный гитлеровский штурмовик с портупеей, приложил для удобства ладони к витрине и смотрел внутрь аптеки.

Меня высматривает!

Даже игроки в шахматы заметили штурмовика и сели прямее.

Я мысленно повторила клятву «Серых шеренг»: «Клянусь хранить тайны организации, подчиняться приказам и без колебаний пожертвую своей жизнью».

Последняя часть в этот момент оказалась близка к реальности.

Мистер Зет подошел ко мне и провел обратно к прилавку. Я едва дошла – ноги стали как тряпочные.

– Желаете купить аспирин? – предложил мистер Зет.

– Да. Очень болит голова.

Как только коричневорубашечник отлип от витрины и пошел дальше, мистер Зет провел меня к двери, качнул ручку и совершенно спокойно позволил мне пройти внутрь.

Я спустилась. Над деревянной дверью горела голая лампочка. Я постучала костяшками пальцев. Внутри все похолодело.

Наверное, скажу Петрику, что это мое последнее задание.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Это Ивона.

Дверь открылась.

– Они прислали ребенка? – удивилась женщина, но в полумраке я ее не разглядела.

Я вошла, а она закрыла за мной дверь.

Ребенка? Да мне уже восемнадцать. И вообще, мне часто говорят, что я выгляжу старше своих лет.

– Я пришла за аспирином, и у меня только пять минут.

Женщина смерила меня долгим взглядом, так смотрят на последнюю рыбу на рынке, и направилась в смежную комнату. Я прошла чуть дальше от двери. Помещение по площади было раза в два больше нашей квартиры. Окна заклеены черной бумагой, отсюда и темнота. Сильно пахло плесенью и грязными носками, но обстановка вполне приличная: длинный диван, кухонный стол со стульями, над столом лампа с красно-синим абажуром, а у дальней стены – раковина. Из крана капала вода, сверху доносился звук тяжелых шагов и скрежет ножек стульев по полу.

Куда подевалась эта женщина?

Она вернулась с толстым пакетом в руках. Я затолкала пакет в свой рюкзак и посмотрела на наручные часы. Уложилась меньше чем за минуту, даже несмотря на миссис Копушу. И только тогда я заметила на диване девушку. Она, склонив голову, сидела в тени.

– Кто это? – спросила я.

– Не твое дело. Тебе пора уходить.

Я подошла ближе.

– Вы ее побили?

– Естественно – нет. Анна будет жить в семье католиков. Ее родители считают, что так для нее будет безопаснее.

– Безопаснее в таком виде?

На девушке было черное пальто поверх вязаного свитера, черные ботинки и чулки, да еще волосы подоткнуты под тюрбан из красно-черного шарфа. Естественно, я знала, как одеваются девочки-католички, ведь сама была такой и благодаря маме каждое воскресенье первой приходила на мессу.

У этой девушки в такой одежде не было шансов сойти за католичку.

– Девочки-католички так не одеваются, – заметила я и повернулась, чтобы уходить.

– Ты не могла бы задержаться на минутку и рассказать ей, как надо одеваться? – попросила женщина.

– Ну, не знаю…

Теперь, когда ей что-то надо, она вдруг стала такой вежливой. А у меня своих проблем хватает: нужно пронести через город секретный пакет.

– Для нее это очень важно, – сказала женщина. – Она совсем одна.

– Это заметно.

Я села на диван рядом с девушкой.

– Меня зовут Кася. – Я накрыла ладонью ее руки. Руки у нее были еще холоднее моих. – Анна, такое красивое имя. Ты знаешь, что оно означает? «Избранная Богом».

– На самом деле меня зовут Ханна, – буркнула девушка, даже не взглянув на меня.

– Если ты собираешься жить в семье католиков, первым делом тебе надо избавиться от этого шарфа.

Она посмотрела на меня, но снять шарф не спешила. Я не могла просто уйти и оставить ее одну.

Ханна медленно стянула с головы шарф, и темные волосы упали ей на плечи.

– Вот и хорошо, – похвалила я. – А еще тебе лучше не ходить в черных чулках и ботинках. Давай поменяемся.

Девочка даже не пошевелилась.

– Я не могу, – сказала она.

– Ханна…

– Осталось три минуты, – напомнила женщина от двери.

– Тебе лучше поторопиться, – настаивала я.

– Я передумала, – ответила девочка.

Я встала и поправила юбку.

– Хорошо. Тогда я ухожу.

– Мой парень сказал, что если я это сделаю, то перестану для него существовать.

Я снова села на диван.

С парнями вечно столько проблем!

– Не сваливай все на него. Ты сама должна принять решение.

– Он все равно теперь меня ненавидит. Говорит, что я бросила родителей.

– Твои родители хотят этого. А твой парень потом поймет, что так для тебя лучше.

Женщина шагнула от двери в нашу сторону.