– Слушай, Танака, думай, что говоришь. Я затушил сигарету в пепельнице.

– Знаю, мне не следует предлагать тебе это, пока босс жив. Но когда его не станет, будет поздно. Когда босс уйдет, он тебе ничего не оставит. А сейчас тебе доверяет почти половина старшей семьи.

– Какая там половина...

– Хочешь сказать, тебе не хватает уверенности в своих силах? Не сердись на меня за эти слова. Мы знаем друг друга больше двадцати лет, и мне кажется, я научился понимать тебя. Никто никому не доверяет. Никто не верит, что у него все получится. Взгляни на Кураучи. Он же не отличит локтя от задницы. Если бы боссу подвернулся случай, он предложил бы тебе возглавить самостоятельную семью, брат. Но он слишком осторожничал. Он хотел наградить тебя по заслугам, но в нем возобладали консерватизм и подозрительность. Ты сам это понимал, но решил терпеть и ждать.

– Погоди, Танака. Я ничего не знаю о том, что ты мне рассказываешь.

– Если б Кавано захотел выделиться, это означало бы раскол семьи. Но кто поднимет голос против тебя, брат Сано? А Кураучи в таком случае ты даже облегчаешь задачу. Это же ясно.

– Ясно что?

– А что тебя ждет после кончины босса? Для Кураучи заместители и опекуны – только помеха. Прочие дядья не захотят вмешиваться. Посмотри, как они себя повели во время последней войны.

Сано достал сигарету. Я поднес ему зажигалку.

– Думаю, придется идти в отставку.

– Имея молодую красивую жену и детей, которые едва пошли в школу? Ты о них подумал? Чем ты займешься после того, как тридцать лет был якудза? Вариантов карьеры немного.

– Это правда.

– И непохоже, что ты много накопил.

– Так о чем речь? Ты что, хочешь обеспечить мою старость?

– Не надо заглядывать так далеко. Но я хотел бы называть тебя дядей, каковым ты мне и приходишься. Без тебя я не смог бы добиться столь многого.

– Но как же я стану опекуном в твоей семье...

– Брат, мы сделаем это, и Кураучи потеряет лицо.

– Это так.

Я снова закурил. Сано задумался.

Если Сано заявит, что выделяется, то Кураучи никак не сможет воспротивиться этому. Скорее всего больше трех человек ему не дадут, но и это будет сильным ударом для Кураучи. Всем – и своим, и чужим – станет ясно, что старшая семья в глубоком кризисе.

– Пожалуйста, подумай об этом, брат... Нет, дядя. Я оставил его и вышел из-за столика. Бармен слегка поклонился мне. За двадцать лет здесь почти ничего не изменилось.

На улице остановил такси. Свою машину я отослал домой еще раньше.

– Синзуку.

Я вдруг понял, что у меня хорошее настроение. Не то чтобы меня это беспокоило. Я закурил, и шофер сделал мне замечание. Я курил, не обращая внимания на его протесты. Водитель остановил машину, прижавшись к обочине, и развернулся ко мне:

– Простите, господин, но я не курю.

– В самом деле? А я люблю покурить.

– Тогда курите где-нибудь еще, будьте добры. Заплатить можете до этого места.

– Слушай, мне жаль, но я курю, когда мне захочется, и курю там, где хочу. Я не могу прямо сейчас изменить своим привычкам. Езжай спокойно, добрый человек. Не раздражай меня.

– Я не хочу дышать ядовитым дымом. Пожалуйста, выйдите из машины.

– Предупреждаю, не заводи меня.

– Я не хочу умереть от рака легких.

– Но ты же не умрешь от него прямо сейчас? А если не оставишь меня в покое, то простишься с жизнью немедленно.

Он в раздражении щелкнул языком и включил двигатель. Ехал очень быстро, а я все не верил, что оказался так терпелив и пощадил парня. Когда я достал еще сигарету, он открыл окно до предела. Я спокойно сидел и покуривал.

Такси остановилось, парень открыл мне дверцу. Я заплатил, он дал сдачу.

– А ты везунчик! Смерть была совсем рядом, – весело сообщил я.

Он не смотрел на меня.

– Что это со мной? – бормотал я, шагая по улице. – Повезло ему. Все равно что второй раз родился.

Опять эта дурацкая привычка. Нелегко от нее избавиться.

Я толкнул дверь и вошел в бар. Осмотрелся, выглядывая Йоко.

– С возвращением, Танака-сан! – Йоко поднялась с диванчика в углу. – Вы выглядите усталым.

– Таксист не разрешал мне курить в машине.

– Да? Пусть повесит на свою машину объявление: "Для некурящих".

Йоко ухватила меня за руку и повела в свой уголок. Уже в четвертый раз я прихожу сюда. Когда был здесь недавно, мы с ней после закрытия бара прогулялись и немного выпили. Если бы я предложил пойти в отель, она скорее всего не отказалась бы, но я просто проводил ее домой.

Когда я уселся, принесли мою личную бутылку. В ней еще оставалась половина содержимого. Я заказал сыра и фруктов.

– Это дорого. Не тратьтесь на меня, – зашептала Йоко.

Такая забота встревожила меня. Еще подумает, что я рисуюсь.

Обычная девчонка, каких много. Двадцать один год. Но когда я наблюдал за ней здесь, в этом баре, то видел,

что она не дилетантка. Иногда я задумывался: на кого она похожа? Однако стоило мне увидеть ее смеющееся лицо, как все внутри замирало. Я был ослеплен, я терял голову.

Мне нечего было ей сказать; мы просто болтали. Я потягивал из бутылки, пока она не опустела, а потом опять увел Йоко с собой.

– Танака-сан, ведь вы не одиноки?

Мы шли по улице, держась за руки. Эта маленькая деталь заставила мое сердце биться сильнее.

– Я не могу лгать женщине.

– В последний раз вы даже не спросили, можете ли зайти ко мне. Вы сразу поехали домой.

– Дома меня никто не ждет.

– Я думала, это не так. Мне казалось, вы спешите домой, к жене.

– Я живу один. Если не веришь, можем заехать ко мне.

– Правда?

В принципе почти то же самое, что пригласить ее в отель. Почти, но нечто большее.

В отель или нет, но смысл ясен: я приглашаю ее. Заставь ее. Возьми ее. Вот и все. Было время, кода я проделывал это прямо в темных аллеях.

Йоко остановила такси. Она уселась в автомобиль, не называя адреса.

– Китасуна, – бросил я шоферу. В отель мне не хотелось.

Пока мы ехали, я молчал. Мы сидели сзади, наши пальцы сплелись. Время от времени я ощущал легкое пожатие пальцев Йоко. Даже Аюми, которую я знал больше десяти лет, не вела себя так.

Я увидел свой дом, подсказал шоферу, где свернуть.