Аллейн замолчал и потер переносицу.

— Звучит довольно напыщенно, но тем не менее это так. Весь наш разговор является отступлением от обычной процедуры следствия. Я не знаю таких случаев, когда подозреваемые решали устроить перед следователем словесный стриптиз, как метко выразилась мисс Харм.

Он взглянул на Теренс.

— Итак, мисс Линн, если вы не хотите продолжить…

— Дело не в том, что я боюсь. Я не убивала ее, и никому не удастся доказать обратное. Мне, вероятно, должно быть страшно, но я никакого страха не испытываю. Мне нечего бояться.

— Прекрасно. Лосс утверждает, что отношение миссис Рубрик к мужу в последнюю неделю ее жизни существенно изменилось. Он предполагает, что только вы можете объяснить, в чем тут дело. Он прав?

Мисс Линн не ответила. Медленно и как бы с неохотой она подняла глаза на портрет Флоренс Рубрик.

— Тери, она знала? — вдруг спросила Урсула. — Она обнаружила это?

Фабиан насмешливо хмыкнул. Не обращая внимания на Урсулу, Теренс резко повернулась к нему:

— Какой же ты дурак, Фабиан. Просто безнадежный идиот.

Камин почти прогорел. В комнате было холодно и пахло табачным дымом.

— Сдаюсь, — громко сказал Дуглас. — Я не силен разгадывать загадки и ни черта не понимаю, к чему вы все клоните. Ради Бога, давайте проветрим.

Он пошел в дальний конец кабинета, рывком раздернул шторы и распахнул французское окно. В комнату устремился свежайший ночной воздух. Над Пронзающим Облака висела луна. Аллейн подошел к окну и встал рядом с Дугласом.

«В темноте кажется, что горы совсем рядом и мой голос легко долетит до самых вершин», — подумал он.

Подъезжая к Маунт-Мун, он заметил несколько болотистых пятачков с редкими ивами. Сейчас в свете луны в них поблескивала вода, слышались крики диких уток и хлопанье крыльев. В комнате за его спиной кто-то подбросил в камин поленья, и его тень заплясала по террасе.

— Нам обязательно нужно мерзнуть? — капризно спросила Урсула.

Дуглас в ответ протянул руку к окну, чтобы его закрыть, но тут послышался звук шагов, и появился человек, быстро идущий вдоль террасы к северной стороне дома. Когда на него упал свет из комнаты, стало видно, что на нем аккуратный черный костюм и фетровая шляпа. Это был Маркинс, возвращающийся от управляющего. Дуглас захлопнул окно и задернул шторы.

— А вот и наш главный герой, который безнаказанно рыщет повсюду, пока мы здесь несем всякий вздор о характере женщины, которую он, возможно, убил. Я пошел спать.

— Он сейчас принесет чего-нибудь выпить, — сказал Фабиан. — Почему бы не пропустить по стаканчику?

— Если он и здесь будет вынюхивать, я запущу ему в голову графином, — отреагировал Дуглас.

— Ей-богу, Дуглас, — хором произнесли Фабиан и Урсула, — ты просто…

— Ладно-ладно, — раздраженно ответил Дуглас. — Я полный дурак. Больше ни слова не скажу.

Он снова опустился на диван, но на этот раз рука его не легла позади Теренс. Вместо этого он смущенно и с некоторым любопытством стал ее разглядывать.

— Значит, вы предпочитаете оставить вопрос мисс Харм без ответа, — обратился Аллейн к мисс Линн.

Девушка подняла с колен вязанье, словно надеясь этим жестом вернуть себе самообладание. Но потом машинально обернула алый прямоугольник вокруг белых спиц и снова развернула его на коленях.

— Я вынуждена говорить об этом, — вздохнула она. — Фабиан, ты сказал, что все мы согласились через это пройти. Как я могла возражать, если и ты, и Урсула, и Дуглас этого хотели? Я не имела права отказаться. Я здесь посторонняя. Работала на миссис Рубрик. А теперь работаю на тебя, Фабиан, ухаживаю за твоим садом. Разве я могу отказаться?

— Не говори ерунды, Тери.

— Ты просто никогда не был в моем положении и многого не понимаешь. Все вы очень добры, деликатны и, несмотря мое сословие, относитесь ко мне почти как к равной. Почти, но не совсем.

— Тери, это просто оскорбительно. Тебе отлично известны мои взгляды. Такой расклад для меня совершенно неприемлем. «Мое сословие»! При чем здесь классовый подход?

— Ты мой хозяин. Твои коммунистические убеждения не помешали тебе принять дядино наследство.

— Мне кажется, мисс Линн, мы должны вернуться к вопросу, на который вы вовсе не обязаны отвечать, — вмешался Аллейн. — А именно: узнала ли миссис Рубрик в последнюю неделю жизни о ваших отношениях с ее мужем?

— А если я не отвечу? Что вы тогда подумаете, как поступите? Пойдете к миссис Эйсворти, которая меня терпеть не может, и выудите из нее какие-нибудь дикие домыслы? Когда он болел, то просил, чтобы за ним ухаживала только я, а ее даже видеть не хотел. Она мне этого никогда не простит. Будет лучше, если вы услышите всю правду от меня.

— Гораздо лучше, — бодро согласился Аллейн. — Приступим к делу.

Выяснилось, что произошедшее не было случайностью, оно внесло определенность в их отношения. Они работали над очередной статьей миссис Рубрик. Мистер Артур сидел за столом у окна. Теренс подошла к нему от шкафа с томом Хэнсарда и положила его перед ним. Стоя рядом, она открыла книгу и чуть придержала ее на нужной странице. Он наклонился, и ворсистый рукав его твидового пиджака коснулся ее обнаженной руки. Они застыли. Она посмотрела на него сверху, но лица его не было видно. Он сидел ссутулившись. Она положила ему на плечо другую руку, а он накрыл своей ладонью ее руку над страницей.

Теренс описывала эту сцену очень подробно и обстоятельно, словно все эти детали были необычайно важны. Решившись на подобную откровенность, она не считала нужным что-либо скрывать. Аллейн с трудом скрыл восхищение этой незаурядной женщиной. Теренс сказала, что такое произошло между ними впервые и они были слишком взволнованы, чтобы услышать, как открылась дверь. Не снимая руки с его плеча, она повернулась и увидела свою работодательницу. Ее левая рука все еще была под его ладонью на открытой странице. И только когда Теренс выдернула ее, он обернулся и увидел жену.

Миссис Рубрик застыла в дверном проеме со стопкой листков в руке.

— Лицо ее ничего не выражало, глаза не изменились, — рассказывала Теренс. — Она просто стояла и смотрела на нас.

Аллейн поневоле взглянул на портрет. В нем тоже ничего не изменилось.

Ни мистер Рубрик, ни Теренс не произнесли ни слова. Миссис Рубрик, положив бумаги на стол, громко объявила: «Мне срочно нужны эти отчеты» — и сразу же вышла, хлопнув дверью. Артур Рубрик тихо произнес: «Моя дорогая, надеюсь, вы простите меня», а Теренс, теперь уверенная, что он ее любит, с ощущением тихой радости в душе легонько поцеловала его и отошла от стола. После этого они мирно занялись отчетами Флоренс. Как ни странно, ее вторжение их не слишком огорчило. Тогда им казалось, что в сравнении с их взаимной привязанностью это что-то малозначительное, чем можно пренебречь.