«О'кей, Кен?» — спрашивает Бадер.

«О'кей, Салага».

«Стэн?» — снова Бадер.

«Отвянь».

Теперь ясно виден желтый песчаный берег, чуть дальше — песчаные дюны и жесткий кустарник. Тщательно замаскировавшись среди холмов, нас уже ожидают хорошо подготовленные наводчики страшных 88-мм зениток. Мы прорываем завесу зенитного огня над Ле-Туке. Черные мрачные цветы распускаются в небе, вокруг свистят раскаленные стальные осколки. Появляются несколько красных пятен сигнальных снарядов, которые укажут нашу позицию «Мессершмиттам». Мы вертимся и крутимся, чтобы перескочить через стену разрывов. Со своей относительно безопасной позиции вверху Стэн следит за нашими дерганиями и отпускает по радио несколько язвительных замечаний. Напряжение ослабевает.

Мы пролетаем над Па-де-Кале и местами прежних сражений. Из Тангмера долетает голос Вудхолла:

«Салаге от Жука. Пчелиный рой на месте, действует».

«О'кей».

«Более 50 в 20 милях впереди вас», — говорит Вудхолл.

«Понял», — отвечает Бадер.

«Более 30 набирают высоту южнее, позади них еще группа. Наблюдатели, внимательнее», — советует полковник.

«О'кей, Вуди. Достаточно», — отвечает командир крыла. Мы лихорадочно вертим головами, осматривая горизонт.

Снова прорезается Вудхолл:

«Салага, крыло поддержки только что покинуло английский берег. Курс от Дувра 310 градусов».

Это означает, что мы можем рассчитывать на поддержку во время боя на отходе. Вудхолл пропадает. Он сделал все возможное, чтобы мы точнее представили складывающуюся в воздухе ситуацию. Теперь очередь нашего командира.

«Салаге от синего один. Пчелиный рой на 12 часов ниже. Примерно 7 миль».

«О'кей, вижу их».

Командир крыла чуть доворачивает вправо, чтобы занять более выгодную позицию относительно солнца. Летящие выше «Мессершмитты» замечают наше авиакрыло, и атакуют эскадрилью высотного прикрытия с двух сторон. Стэну приходится туго.

«Отрывайся влево», — советует кто-то из пилотов 610-й эскадрильи.

«Поворачивай».

«Скажите, когда закончить вираж».

«Поворачивай. Они сзади!»

«Красное звено, атаковать».

«Мы столкнулись с несколькими „мессерами“ позади тебя, Дуглас», — спокойно сообщает Стэн.

«О'кей, Стэн».

«Прыгаю с парашютом».

«Попытайся потянуть, Мак. До берега совсем недалеко», — это командир эскадрильи.

«Бесполезно. Температура зашкалила. Он может вспыхнуть в любой момент. Присмотрите за моей собакой».

«Желтое звено, продолжать разворот».

Бой происходит где-то значительно выше нас. Мы видели только инверсионные следы мечущихся истребителей. Две трети крыла остались позади, сдерживая наседающие «мессеры». Больше мы не сможем держаться единым строем. 145-я и 610-я эскадрильи вернутся домой парами и четверками. Мы направлялись к «пчелиному рою», зная, что теперь нас уже никто не прикрывает сверху.

«Стирлинги» сбросили свой груз бомб и повернули назад. Мы обошли по широкому кругу окраины Лилля, чтобы удостовериться, что за бомбардировщиками никто не гонится. Я увидел развалины и столбы черного дыма, поднимающиеся с земли, и в памяти странным контрастом всплыли школьные воспоминания.

«Салаге от Смита. „Мессеры“ сверху. На 6 часов. От 25 до 30».

«Отлично. Следите за ними и скажите, когда будет нужно оторваться».

Я их увидел. Немцы держались выше, со стороны солнца. Их присутствие выдавали только солнечные зайчики на стеклах кабин.

«Они спускаются, Салага. Отрывайтесь влево».

Мы поворачиваем влево, мы со Смитом оказываемся ниже Бадера и Кокки. Теперь мы могли прикрывать друг друга на виражах. Мы развернулись и увидели 4 «мессера», идущие вверх, чтобы соединиться со своими товарищами. Они не смогли повторить наш вираж. Зоркий глаз Смита спас нас от больших неприятностей.

Кокки сообщил:

«Продолжай разворот, Салага. Еще несколько идут вниз».

«О'кей. Ну, сейчас мы похохочем».

Что за человек, подумал я, что за человек!

Вираж стал круче. Так как я оказался крайним справа, то мне пришлось вести «Спитфайр» по более длинному радиусу, чем остальным, и я немного отстал. Тогда я нажал педаль и скользнул внутрь, пристраиваясь сзади и ниже ведущего. Еще несколько «мессеров» бросились на нас сверху, а четверо попытались атаковать справа. Я завертел головой, пытаясь увидеть остальные «Спитфайры», но их не было. Над Лиллем остались только мы четверо.

Бадер приказал:

«Продолжай крутить. Продолжай крутить. Они не смогут удержаться за нами».

И мы продолжали крутиться. Не может же эта карусель длиться целый день, с отчаянием подумал я.

Кокки не сумел занять свое место после одного особенно резкого маневра, и теперь я оказался рядом с Бадером. Мы втроем следили за «мессерами», внимательно ловя момент, когда нужно увернуться от атаки. Но все складывалось против нас.

Мы повернули на солнце, и теперь я оказался внутри радиуса. Ослепительный диск сиял всего в паре футов над кабиной Бадера. Если я опущусь или он возьмет немного выше, то мы потеряем друг друга. Его «Спитфайр» казался мне черным силуэтом. Еще немного, и он полностью пропадет в солнечном сиянии. Я вышел из виража и с ужасом увидел, что остался в небе над Лиллем один.

«Мессершмитты» бросились на меня. Их камуфляж выглядел каким-то грязным и каким-то маслянистым. У одного истребителя кок был раскрашен черными и белыми полосами. Я весь взмок от пота и продолжал крутиться и крутиться. Внутри все бунтовало от унижения. Эти ублюдки пытаются меня пристрелить. Радио молчит, или я просто ничего не слышу, полностью поглощенный борьбой за жизнь. Я могу вертеться целый день. Ле-Туке находится в 70 милях отсюда. Слишком далеко, чтобы отбиться от всех и остаться живым.

4 «Мессершмитта» бросились вниз от 6 часов. Я вовремя заметил их и бросил «Спитфайр» в очередной вираж. Самолет протестующе завизжал, норовя сорваться в штопор. Они слишком хотели сбить меня, и потому действовали неаккуратно. Я пристроился в хвост замыкающему и дал длинную очередь. Он был слишком далеко, и моя стрельба не возымела никакого эффекта, кроме морального. Страх и отчаяние куда-то улетели под треск пулеметов. Но моя атака принесла неожиданные плоды. Я услышал в наушниках четкий и громкий голос Смита:

«Один „Спит“ сзади, Салага. 1000 ярдов. Похоже, у него неприятности».

Теперь я их увидел. Два самолета с приятно округлыми крыльями, которые могут принадлежать только «Спитфайрам». Я от души вздохнул и неожиданно спокойным голосом произнес:

«Салага, это я, Джонни».