Она улыбнулась.

— Тебе не нужны мои комплименты. Я не знаю более уверенного в себе человека, чем ты. Твои родители смогли с честью выйти из труднейшего положения, и это научило тебя бороться.

— Да, но потерять материальные ценности — это не самое трудное в жизни. Потерять любимого человека — вот что по-настоящему страшно.

— Конечно.

— Теперь я знаю, почему ты такой терпеливый, — продолжала Джилл. — Как и твой отец, ты умеешь терпеливо ждать и добиваться желаемого.

— Ну, теперь тебе известно обо мне все.

Не все, подумала она. Она узнала о его детстве, но он наверняка о многом не рассказал ей.

— Еще хочу тебя спросить. Как ты превратился из мальчика с одной парой джинсов в мужчину, который может купить все, что пожелает?

— Так же, как мои родители, — благодаря достоинству и гордости. Я рано начал работать, но мой отец никогда не разрешал мне прогуливать школу. Он не хотел, чтобы со мной произошло нечто подобное. Отец взял на себя заботу о матери и о деньгах для семьи. Моим главным занятием должна была быть школа. Учился я хорошо. Мне кажется, я никогда не видел моих родителей такими счастливыми, как в тот день, когда я окончил колледж. Даже когда папа получил назад свой магазин или когда я начал зарабатывать большие деньги.

— Представляю. — Она действительно могла представить себе эту сцену. — И что ты делал после колледжа? Поехал в Даллас?

— Да, первые восемь лет я жил там. Начал работать и заводить контакты. Одно следовало за другим, и скоро я заработал свой первый миллион.

— Восемь лет — это очень мало, чтобы сделать состояние. Я знаю.

— Да, но не забывай, что я с детства был приучен к тяжелой работе. И встретил Деса в самый первый мой год в Далласе, — он сделал паузу. — Я многого добился за эти восемь лет.

— Чего именно?

— Прежде всего сумел дать моим родителям то, чего у них не было: хорошую машину, уютный дом, мебель. Раньше они никогда не ездили отдыхать. И не уехали бы, если бы я не упаковал их вещи и силком не посадил в такси.

— Как меня, — усмехнулась она.

Он улыбнулся.

— Да, я привез их сюда, когда готова была еще только часть дома. Им очень понравилось на острове. И я устроил им пенсию, чтобы им больше не пришлось работать. Я сказал им, как горжусь ими и как благодарен за все, чему они меня научили.

У Джилл в горле застрял комок. У нее никогда не возникало желания поблагодарить своего отца.

— Но потом моя мама внезапно умерла. Папа был безутешен. Мне пришлось вернуться домой и вести свои дела из задней комнатки в помещении магазина при помощи компьютера, факса и модема. В те дни, когда я не опасался за отца, я ездил на несколько дней в Даллас. Но всегда приезжал обратно, потому что у отца было слабое здоровье и нельзя было надолго оставлять его одного. Он не хотел прекращать работу в магазине, и я помогал ему, стараясь делать вид, что мне это не доставляет никаких трудностей… Мы жили на заработанные мною к тому времени деньги, — продолжал Колин. — А потом папе стало хуже, и я вынужден был безотлучно находиться с ним.

— Почему? Ты мог бы кого-нибудь нанять ухаживать за ним.

Он посмотрел на нее.

— Мне это было вовсе не в тягость. Я был счастлив заботиться о нем и был счастлив, что у меня есть деньги, чтобы обеспечить ему комфорт. — Он потянулся за коньяком и сделал глоток. — Вот почему я вернулся в общество только два года назад. До этого у меня были более важные дела.

Она сидела, пытаясь обдумать все им сказанное.

— Знаешь, твое право верить, что ты всего добился исключительно благодаря урокам, полученным от родителей, но я-то полагаю, что этому помогли и твои способности.

— Способности?

— Ты очень умен. Я видела, как ты работаешь. Ты всегда знаешь, куда нужно вложить деньги и как вести дела. И еще ты умеешь убеждать других вкладывать деньги в те проекты, которые — ты уверен — принесут прибыль.

— Вообще-то да, ни один из этих людей не потерял ни цента.

Она улыбнулась.

— Не знаю, в курсе ли ты, но в определенных кругах твое имя произносят с уважением.

— Забавно, я тоже слышал, как твое имя произносили с придыханием.

Она рассмеялась.

— Тебе нужно чаще делать это, — сказал Колин.

— Что именно?

— Смеяться. — Он взял ее за руки и поднял со стула. — Достаточно разговоров о прошлом. Давай-ка займемся настоящим.

— Как?

— Потанцуем!

Волшебная ночь. Волшебный танец. Джилл ощущала себя в сказке.

Они медленно танцевали на террасе, романтичная музыка лилась из динамика, воздух был напоен ароматом тропических цветов. Колин положил руку на ее талию, другой прижимал ее к себе.

Этот танец был не похож на тот, который они танцевали в ночном клубе. Он отличался от него, как солнечный свет от мягкого сияния луны. Тот танец был откровенно сексуальным и агрессивным. Этот был похож на мечту, на сон, чувственный и нежный.

Иногда они просто покачивались в такт музыке, тесно прижавшись друг к другу, иногда скользили по террасе. Их тела двигались в едином ритме. Они танцевали так естественно, как этот легкий ветерок, так нежно, как аромат цветов в воздухе, так чувственно, как волны, ласкавшие песок.

Ей казалось, что ее ноги не касаются пола, что она плывет по воздуху, а юбка развевается вокруг ее ног шелковым облаком. Она была одурманена. Не шампанским, а этой ночью, музыкой и близостью Колина.

Она утопала в его глазах, сейчас ничего не существовало на свете, кроме их двоих. Они замедлили танец. Он все теснее прижимал ее к себе. В эту минуту она хотела только одного: навсегда остаться в его объятиях. Ее тело было подобно мягкому воску в его руках.

Джилл обвила руками его шею и запустила пальцы в шелковистые волосы на его затылке. Его руки скользнули под полосочки ткани, причудливо переплетавшиеся на ее спине, и коснулись обнаженной кожи.

Жидкое пламя заструилось по ее венам. Соски затвердели под тонкой тканью платья, грудь заболела. Она уже неоднократно испытывала это ощущение за последние дни. Но в этот раз не пыталась сдерживать свои эмоции. Пламя достигло самого чувствительного места у нее между ног. Она чуть не упала, но он крепко обнимал ее.

Его возбужденное тело прижималось к ней. Колин хотел ее, но она не сомневалась, что это только естественная физическая реакция и деловое соглашение. К тому же Дес — его лучший друг…

Впрочем, сейчас все это потеряло для нее всякое значение. С самого начала они испытывали влечение друг к другу. Это правда. Каждый раз, когда он касался ее, все ее тело начинало жаждать его. Поцелуи Колина приводили ее в состояние, подобное безумию.