Отчасти она была права. Легче думать, что убийца один, и у него есть веские причины, чтобы методично изводить одного участника за другим. Найди мотив — и ты найдешь преступника. Но все меняется, если вместо расчетливого и хладнокровного убийцы получаем маньяка. Но маньяка, как сказал один из моих коллег, без диагноза не существует. Другой вопрос, что именно побуждает убивать? Пресловутая «жажда крови»? Или так называемое «смещение нравственной парадигмы», когда, совершая убийства, преступник уверен, что убивает во благо своего кумира.

Был в моей практике пациент, который убивал молодых и красивых женщин во имя своего кумира — известной эстрадной певицы, которая давно уже перешагнула через бальзаковский возраст. Стоило певице исполнить новый шлягер, как воздыхатель выбирал очередную жертву. Убийства всегда строились по мотивам песни. Если звезда пела о том, что ее каблук пронзит горло, то длинная стальная «шпилька» тут же обрывала чью-то жизнь. Если обещала «вспороть кому-то душу», то после находили обезображенное тело. Преступления прекратились только, когда звезда трагически погибла. Хотя где гарантия, что маньяк не выберет себе новый объект для подражания и все не начнется сначала?!

И все же самая распространенная версия — помешательство. Помешательство, безумие, сумасшествие — суть одно и то же. Но как обнаружить грань, отделяющую нормального человека от маньяка?! Казалось бы, все просто — достаточно классифицировать маньяков и разделить на типы: сластолюбец, властолюбец, миссионер или визионер.[1]В соответствие с выбранным типом намного легче установить мотив: психический, сексуальный, корыстный. Но вот беда — типологий маньяков несколько. Еще один вариант: психически ненормальные, с психосексуальным расстройством, пережившие психологическую травму и просто парадоксально жестокие люди. Однако нередко маньяк по способу совершенного убийства, по поведению соответствует сразу нескольким типам, следовательно, «сортировка» получается ошибочной. Что делать с нашим маньяком, я совершенно не представлял. Временами вообще казалось, что все эти преступления не связаны между собой, и у каждого свой организатор, он же исполнитель. Однако говорить вслух о своих догадках я пока что не собирался, да и кто меня будет слушать?

Я вдруг обнаружил себя на кровати со спущенными штанами. Даша даром времени не теряла и теперь быстро и как-то технично пристраивалась рядом. «А, может, переспать?» — мелькнула шальная мысль. Девушка совсем не против и даже определенными частями тела «за». В конце концов, обет целомудрия я никому не давал. Приняв молчание за знак согласия, Даша принялась за дело. Язык юрко и уверенно исследовал деликатные места: время от времени Даша приподнимала голову, чтобы убедиться, что все идет, как надо. Я лениво гладил ее по голове: продолжай. Все хорошо, правильно, даже приятно, но… очень скучно. Может, она перестаралась? Минут через десять интенсивных упражнений челюсти Даши свело.

— Тебе не нравится?

— Ты великолепна. А я просто устал.

Возьми вину на себя, и женщина простит тебе все. Ну, или почти все. Даша благодарно вздохнула и прилегла рядом. На потолке метались беспорядочные тени.

— Если ты будешь думать об убийствах, то не сможешь добиться сексуальной разрядки, — сказала она вдруг. — А от этого в половых органах происходит застой.

Какая трогательная забота о моем оргазме! Этой женщине нужно еще при жизни поставить памятник — за гуманизм и веру в человечество!

— Но ведь еще кого-то могут убить!

Она приподнялась на локте:

— От тебя ничего не зависит! Будешь ли ты про них думать или нет… Если он захочет, то еще убьет.

— Он — это кто?

— Мозгоед, разумеется! — совершенно серьезно ответила Даша. — А ты о ком подумал? Он и Пашу убил… Ну, который супом отравился. Все думают, что это я в суп стрихнин подсыпала потому, что Паша меня отверг, а я знаю — не я. Я не люблю убивать людей.

— Кто такой мозгоед?

— Не знаю. Он залезает в голову и копается в мыслях. А когда находит самую тоненькую и слабенькую, то перекусывает ее. Знаешь, какие у него зубы? Длинные и острые, как у волка в «Ну, погоди». И все — уже не убежать, он из тебя высосет самое лучшее, а взамен даст вечное чувство голода. Когда ты поймешь, что не сможешь добиться того, чего хочешь, ты умрешь. Как Полина. Или как Вета. Или как я…

— Ты ж вроде пока живая…

— Но я в любой момент могу умереть. Мы все можем. Он хочет убить меня. Я знаю это, чувствую.

Поверить, что некое виртуальное существо от нечего делать перерезало девушке горло?! Благодарю покорно.

Даша, не мигая, смотрела на меня.

— Дашенька, никаких мозгоедов в природе не существует. Это я тебе как психиатр говорю. Над вами кто-то зло пошутил, а вы поверили. Возможно, гибель ваших товарищей — всего лишь роковое стечение обстоятельств. Вы устали, вы напуганы, не знаете, чего ждать. Потому и ведете себя немного странно: придумываете сказки про мозгоедов и прочую нечисть.

— Ты не понимаешь, что здесь происходит, — одним прыжком она соскочила с постели. — Ты — чужой. Мы спим, а в наших мозгах кто-то есть. Мы ужинаем, а после видим странные картины. Когда же просыпаемся, то вся одежда порвана и в грязи. И никто, слышишь, никто не говорит, где именно мы находимся. Иногда мне кажется, что такого места на карте вообще нет. Как и нас больше нет. Мы никому не нужны.

— У вас бешеные рейтинги! — соврал я. — Проект очень популярен! У каждого столько поклонников!

— Хоть ты не ври, — она тоскливо посмотрела мне в глаза, взгляд смертельно раненного зверя. — К нам теперь людей привозят без роду и племени, откуда-то из провинции, ни у кого родственников нет. Егор вообще перед тем, как сюда попасть, на вокзале жил. Поклонники? Откуда? У поклонников уже давно дети подрастают. Вон только за воротами бродит какой-то дикий старик — даже пытался Полинку утащить в лес, но она стала кричать. Охрана мигом прибежала, и он в лес удрал.

— Ты его видела?

— Кого? Старика? Конечно. Он не первый раз к воротам подходит и все время что-то бормочет. По-моему, он просто сумасшедший.

— А мозгоеда видела?

— Мозгоеда никто не видел. Он же внутри.

Ну да, внутри. Однако кто-то тут говорил про длинные острые зубы. Бедняжка! Если она пробудет здесь еще пару дней, то точно свихнется.

— Покажи руки! — вдруг потребовал я.

Она покорно протянула ладони. Но мне нужны были запястья.

Так я и думал! Трое — это уже серьезно.

— Рукава подними!

Мама миа! Такого я еще не видел! Длинные, бороздки шли до самого предплечья. Я был уверен — резала себя она сама. Впрочем, как Алиса и Инга.