Приведем выдержки из интервью журналиста «Вечерней Москвы» Светланы Бударцевой с сотрудником оперативно-розыскного отдела ГУВД города Москвы Андреем Осиповым: «Многих искали по обрывкам записей, сохранившихся в карманах. Ведь большинство жертв не были активными участниками событий. Почти десять дней не могли опознать убитую шальной пулей девушку. Льготный ученический проездной, да несколько телефонов. Оказалась студентка, приехавшая учиться в Москву из Казахстана. По командировочному удостоверению нашли место жительства попавшего под автоматную очередь прохожего… Восьмидесятилетний владимирец примчался в столицу, чтобы своими глазами увидеть вторую октябрьскую революцию.

Кому в конфликте властей симпатизировал этот ветеран, осталось тайной даже для его вдовы»[341]. Но ни Игорь Андреевич Константинов, ни человек, похороненный в конце февраля в Курске, ни Саша из города Магнитогорска, ни студентка из Казахстана, ни восьмидесятилетний житель города Владимира в официальном списке погибших не значатся.

Похороны. Фото предоставлены редакцией газеты «Завтра»

По данным прокуратуры за 1993 год в Москве обнаружено 848 неопознанных трупов[342]. В начале ноября 1993 года вышеупомянутый сотрудник ГУВД Андрей Осипов заявил следующее: «Сейчас в городе 898 неопознанных умерших. Это тема серьезная. Моргов и трупохранилищ не хватает. Долго хранить тело нельзя. А это означает, что человек уходит в мир иной безымянным»[343].

По информации Л. Г. Прошкина, приднестровцам удалось вывезти тела нескольких погибших на родину[344]. Однако подавляющее большинство погибших оказалось в числе пропавших без вести. Несколько десятков женщин из Приднестровья после 4 октября выехали в Москву на поиски своих мужей[345]. Недалеко от Белого дома на дереве прикрепили список пропавших без вести[346]. Приблизительно через месяц после трагических событий в редакции газеты «Правда» открыли «линию памяти». Звонили люди из Москвы, из других регионов России, из бывших союзных республик. Пытались что-нибудь узнать о своих одиноких друзьях, знакомых, соседях, дальних родственниках[347]. На пресс-конференции 11 марта 1994 года В. П. Бирюлин заявил, что после публикаций в центральных газетах пришло много писем от людей, потерявших своих родных — жителей различных регионов. По данным Бирюлина, на март 1994 года не менее 100 человек в Москве разыскивали своих родственников, пропавших без вести в те кровавые дни[348].

Некоторые родственники приходили в памятные места у Белого дома, оставляли там записки и плакатики с информацией о разыскиваемом человеке. Например, приходила женщина с плакатом: «Люди добрые! Пропал без вести мой сын Колебакин Вячеслав Геннадьевич, 1952 года рождения. 21 сентября [в день объявления президентского указа № 1400] ушел из дому и не вернулся»[349]. На бетонную стену стадиона «Асмарал» приклеивали листочки с просьбами помочь в розыске: мать искала сына, жена — мужа, сестра — брата[350].

Многие родственники боялись обращаться в милицию. С. А. Бахтиярова в своей книге «Реквием» зафиксировала: «Слышала, близкие исчезнувших… боятся подавать в розыск. Найдут и схватят!»[351] Родственники погибших, в целях безопасности или находясь в тяжелом психологическом состоянии, не обращались даже за получением материальной помощи. «Многие боятся к нам идти, — заявляли в общественно-политическом совете „Гражданское согласие“, который предлагал по 500 тыс. рублей родственникам погибших, — ведь мы вынуждены спрашивать документы и записывать адреса и фамилии. А они не хотят оставаться в истории»[352]. К тому же необходимо было предъявить официальные документы, подтверждающие гибель человека 3–5 октября в результате «боевых действий».

Правозащитник Виктор Валентинович Коган-Ясный, вместе с Евгением Владимировичем Юрченко принимавший участие в установлении имен людей, пропавших без вести после штурма Дома Советов, свидетельствует: «И в семьях тех, кто погиб в те страшные сутки, но не попал в список из менее чем двухсот человек, нам по-прежнему будут говорить: „Только не пишите об этом, у нас еще другие дети остались…“»[353].

Похороны. Фото предоставлены редакцией газеты «Завтра»

Е. В. Юрченко и В. В. Когану-Ясному удалось выяснить несколько адресов во Владимирской, Новгородской и других областях, по которым проживали люди, уехавшие в дни противостояния к Белому дому. После кровавой развязки те люди исчезли[354]. Например, по данным правозащитников, из города Владимира на защиту Верховного Совета ездили две или три организованных группы. Водной из них было 32 человека, четверо из которых погибли, но ни один не попал в официальный список убитых[355].

Пропали без вести и несколько ребят из Алушты, приезжавшие защищать Дом Советов. Несколько лет назад в Крестовоздвиженскую часовню, установленную в 1996 году вблизи Белого дома, пришли люди из провинции и сообщили о троих земляках, приезжавших на защиту парламента и пропавших без вести.