Касаясь выяснения роли религии в монархическом государстве, отметим, что Ильин, оставаясь политическим философом и верующим человеком, не был ортодоксальным религиозным мыслителем, оперирующим религиозными категориями. У него нет утилитарного отношения к религии, как у Макиавелли, который писал: «Религия и бог были изобретены мудрыми людьми для того, чтобы убедить народ в полезности установленного строя»[165]. Вопрос о вере и безверии чрезвычайно сложен. Православная церковь не призвана отвращать людей от мира, как, например, в буддизме. «Оцерковление» людей не может быть сведено к ритуалам. Человек, по Ильину, не игрушка в руках Бога, не подчиненное существо, лишенное жизненных сил и желаний. Религиозный человек далек от психологии фанатика – пустого и подавленного. Фанатик выбирает себе кумира или идола, будь то государство, партия или идея. Фанатик абсолютизирует этого идола и абсолютно ему подчиняется. В этом он находит смысл жизни и душевный подъем, причем не творческий, а холодный и рассудочный.

В христианстве Ильина нет и оторванности от мирских интересов в угоду религиозному терпению и покорности. Он говорит о многообразии религиозного опыта. Религиозное правосознание человека находит себе воплощение в практической деятельности в монархическом государстве.

Совершенно определенно Ильин придавал разное толкование терминам «религия» и «религиозность». Он отнюдь не ставил знака равенства между религиозным состоянием как особым состоянием духа и религиозным состоянием как принадлежностью к тому или иному вероисповеданию. Ильин подчеркивает: религиозное состояние духа может не иметь отношения ни к одной из религиозных конфессий, точно также, как конфессиональное состояние и формальная принадлежность к вере вовсе не обязательно является религиозным состоянием. Религиозный человек может быть вне конфессий, а человек, исповедующий культ, может обладать нечувственным, бездуховным восприятием жизни.

Церковь и религиозность далеко не одно и то же. Ильин понимает религиозность как цельную веру во что-то. Внутренняя доминанта – духовность – имеет корни в религии, но не ограничивается ею. «То, что ведет человека в жизни в качестве высшего и субъективно – наиболее – ценного содержания, – то и составляет его «религию»[166], или «… В чем бы душа не усматривала подлинное совершенство, она, обращаясь к нему, вступает на путь духа и религиозного опыта»[167].

Духовно ищущий человек устремлен за пределы эмпирического бытия вовсе не обязательно в поисках Бога. Им движет стремление к реализации самого себя как творческого существа. Сфера «совершенного» жизненно необходима духовному началу человека, ибо религиозность возникает из жажды совершенства.

К. Ясперс писал: «Трансцендентный бог имеет личностный аспект. Он – личность, к которой обращается человек. Существует стремление к Богу, стремление услышать Бога. Из этого возникает страстное желание человека искать личного Бога»[168], и далее: «Религиозность в основном существе есть духовное, целостное, жизненное и безусловное приятие Божества как совершенного и реального средоточия жизни»[169].

Если нет «совершенного», то самосознание человека заполнится квазисовершенным, в этом качестве могут фунционировать деньги, слава, богатство и другие идолы. Религиозность начинается там, где дух преобладает над инстинктом, где душа тяготеет к тому, что «лучше» и, поступательно идя по этому пути, восходит к тому, что совершенно.

Ильин совершенно сознательно уклоняется от понимания Бога как сверхъестественной трансцендентной силы, от того понимания, которое было характерным для многих современных ему религиозных философов.

Если веришь в бога, значит признаешь бессмертие души»[170], – писал А.И.Введенский, или: «Христианская вера есть прежде всего вера во Христа совершенного Бога и в то же время – совершенного человека»[171].

Ильин отстаивает духовность человека именно в его земном бытии в мире. Он вовсе не отрицает выводы Введенского и Е.Трубецкого, но в данном случае для него важен иной подход к теме религии и религиозности. Так, он замечает: «…верным на смерть можно быть, по-видимому, и из чисто моральных религиозно безразличных убеждений – но тогда мораль заменяет веру, становится верой человека и несет ее функции»[172].

Очищая свою религиозность, человек творит самого себя. В религиозности нет относительности, совершенное – объективно-идеальное реальное, целостное состояние духа. Религиозное состояние основывается на личном восприятии, вовлекающее все душевно-духовные силы человека на его постижение. Вера, чувства, разум действуют слитно и выражаются в деянии, непрестанном совершенстве на выбранном человеком пути. Бездеятельная жизнь возможна, но она уже не будет религиозною. По убеждению философа, религиозная природа всегда явно проступает в монархии.

О сущности человека невозможно говорить, в понимании Ильина, без того, что человек считает идеалом, а это неизбежно ведет к проблеме совершенного, божественного.

Истинно религиозный человек любит то совершенство, в которое верует, исповедует то, что любит, и осуществляет своей жизнью то, что исповедует»[173]. Любовь – это условие, при котором личность может совершенствоваться.

Ильин говорит о религиозном Предмете, но это не обязательно Бог. Феноменологически самостоятельно созерцая и воспринимая совершенство, человек проникается и чувством, и мыслью в его подлинную объективность, схватывая и напрягая в опыте все свои душевные силы: веру, волю, разум. Такой опыт определяется в итоге тем целостным, совершенным с религиозной точки зрения, предметом, который может иметь название Бога, но может иметь и другое название. Уточним: для Ильина основное и определяющее понимание религиозности связано с именем Бога, но в то же время он говорит о некоем безымянном религиозном Предмете. Последнее положение освещается Ильиным меньше первого, однако даже это краткое пояснение имеет, на наш взгляд, большое значение в настоящее время. Речь идет о том, возможно ли позитивное восприятие государственности монархической со стороны атеистически мыслящих людей. Если согласиться с вышеприведенным положением, что монархия невозможна вне практического осуществления религиозного идеала, то тогда надо согласиться и с тем, что в нынешнем секуляризованном мире воссоздание монархии невозможно. Однако, если религиозная вера не тождественна вере в Бога как потустороннюю силу, то речь может идти о религиозном отношении к другим Предметам. По Ильину, нет в мире людей, которые бы ни во что не верили.