– Не такой уж «пежо» и паршивый, – сказала я. – Новенький. Даже тысячи пробега нет. Последней модели.

– Ой не надо! – Конюх поморщился. – Может, и не патриотично прозвучит, но по сравнению с «ягуаром» ручной сборки «пежо» – детская коляска!

– Не уверена. К тому же у меня было преимущество – левый руль, и я знала, что Рене плохо ладит с правым рулем.

– Да, это правда, – заговорил Рене. – Я с правым никак. И еще, по-моему, в «ягуаре» что-то с коробкой или с рычагом переключения передач. Надо будет Шарло сказать, чтобы… – Он осекся, потому что все слишком дружно загоготали.

– А где, простите, я не расслышал, мадам метресс, вы научились так управлять авто? – спросил Жан-Пьер.

– Меня воспитывала в основном бабушка, а у нее была автомастерская. Она досталась ей от моего деда, за которого она поздно вышла замуж, потому что сначала служила в полиции. Я высокая, поэтому уже лет в двенадцать доставала до всех педалей, и она очень рано начала меня учить. Не только водить, но и чинить машины, предполагая, что я продолжу ее бизнес. В отличие от моей мамы, которая не выносит даже запаха бензина.

– Ну что же теперь с этой мастерской? – замурчал Глиссе. – Она в вашей собственности?

– Нет. Бабушка продала ее, когда стало ясно, что у меня, так сказать, иная стезя. Я поступила в высшую школу, и бабушка купила в Марселе квартиру, чтобы мне было удобнее учиться. И мы жили вместе до самой ее смерти.

– Кстати, а в каком районе ваша квартира? – впервые подал голос Жишонга.

– В районе рынка. – Я посмотрела на него с благодарностью за помощь увести разговор подальше от темы водительского совершенства. – А вы ведь выросли в той самой знаменитой «Жилой единице» Ле Корбюзье?

– Мы оба! – влез Жан-Пьер. – Только он терпеть не может этого лысого очкарика!

– А за что его любить? – мурлыкнул Глиссе. – Париж хотел снести. Париж! И на его месте настроить бетонных коробок!

– Если и есть что приличное, так все содрано у этого американца, как его, Райта! – со знанием дела пробасил конюх. – Так там же Америка! Вон у них землищи сколько. А у нас? Европа, все друг на дружке, плюнуть негде. А старый дом, он как дерево, как конь, он – живой человек!

– Правильно, живой! – взволнованно поддержал Жишонга. – Человек должен жить в естественной среде! Жить вместе с природой, как в пятнадцатом веке, но использовать все достижения современной техники! Телевидение, Интернет, автомобиль! Никакого бензина! Есть же старые добрые энергии воды, солнца, ветра! Только – электричество. Сносить старую застройку столь же преступно, как выкорчевывать вековые деревья или, скажем, убивать стариков под предлогом, что у них уже нет здоровья. Конь должен вернуть свое место друга и спутника человека. Куда все спешат? Курьеры давно отжили свое, вся информация передается сегодня по воздуху!..

Они энергично и возбужденно рассуждали, и с не меньшей энергией и возбуждением пили и ели, не забывая произносить тосты в мою честь, в честь Франции, Марселя, Онфлёра, Нормандии. Я тоже старалась к месту вставлять что-нибудь этакое красноречиво-экологическое.

Молчал только Рене. И почти ничего не ел. Только пил. Всё подряд, одну за другой опустошая бутылки. Вполне демонстративно. И все, а не я одна, это видели. Но никто даже не пытался его останавливать. Я тоже не решалась.

– А не перебраться ли нам, мсье, мадам, в курительную комнату? – наконец предложил Жан-Пьер. – Мадам метресс, там прекрасный кондиционер! Вы ничего не почувствуете.

– Спасибо. Но я лучше бы поднялась к себе.

– Не покидайте нас, миледи! – замурчал Глиссе.

– Не приставай! – одернул его конюх. – Миледи хочется побыть одной.

– В таком случае, миледи. – Глиссе изящно встал со своего кресла и изобразил полупоклон. – Позвольте послужить вам эскортом и сопроводить до покоев.

Я покосилась на Рене. Он безучастно наливал себе очередную порцию.

– Балда ты, Глиссе! – сказал конюх. – Одной миледи будет скучно. Предлагаю всем прогуляться и показать миледи гараж.

– Двадцать восемь машин?

– Да, – не хуже Глиссе сладко муркнул конюх. – Вам понравится! Подождите здесь. Я сейчас сбегаю за вашим пальто.

– Уймись. – Рене вдруг встал. – Я сам схожу.

Он вполне твердо прошел в гостиную, пересек ее, открыл двери в холл, скрылся за ними.

Тем временем Глиссе и Жишонга беззвучно улизнули в курительную. Жан-Пьер молча составлял на сервировочную тележку грязную посуду. Конюх сосредоточенно ковырял зубочисткой во рту.

– Но он же совершенно пьян! – воскликнула я. – Разве вы не видите? Он ведь может упасть!

– Кто? Рене? – Жан-Пьер хмыкнул. – Никогда в жизни. Правда, завтра не вспомнит, что сегодня еще отчудит.

– Не преувеличивай, – сказал конюх. – Ничего он не отчудит, если до сих пор продержался. Я бы на тебя посмотрел в его ситуации.

– Си-ту-а-ции! Помог бы лучше, умник!

Тот не двинулся с места.

– Много ты мне зимой помогаешь навоз возить?

– Жан-Пьер, я помогу! – Я схватила что-то со стола и хотела поставить на тележку.

Он отобрал это из моих рук и сказал устало:

– Ни в коем случае! Спасибо, конечно. Но, если Рене увидит, будет дикий скандал.

– Господа, я же понимаю, что это все из-за меня. Но что мне делать? В моей ситуации?

– Расслабиться! – фыркнул конюх. Прислушался. – И получать удовольствие, – уже тише произнес он. – Тсс… Кажется, возвращается наш дорогой патрон.

Дверь холла действительно открылась. Рене уже в своей короткой куртке поверх торчащего из-под нее смокинга энергично шагал к нам с моей новой шубой и сапожками.

Я невольно встала ему навстречу. Он молча подал мне шубку. Я влезла в рукава. Он повернул кресло от стола и сказал:

– Сядь, пожалуйста.

Я села. Он опустился на корточки, взял мою ногу и с ловкостью продавца обувного магазина заменил туфли на сапожки. Выпрямился, протянул мне руку.

– Идем.

Я взяла его за руку, и мы пошли. Конюх, Глиссе и Жишонга похватали свою одежду и побежали за нами, одеваясь на ходу.

Было свежо, и полная луна плыла среди тучек по черному небу. Рене целеустремленно вел меня куда-то, «свита» трусила на некотором отдалении. Я не выдержала:

– Рене, что ты делаешь? К чему эта комедия?

– Гараж – там! – Он показал пальцем на какие-то строения вдалеке и обернулся: – Эй, кто-нибудь!

«Свита» была рядом тут же.

– Чтоб показали ей все автомобили! – распорядился Рене и почти бегом устремился обратно к дому.

– Ну слава богу, утишился, – облегченно вздохнул повар.

– Если хотите, патронесса, – озабоченно заговорил Жишонга, – я могли бы и переночевать с вами…