– Это послание, – я потрясла исписанными листками, – это вообще живой голос! Пусть очень циничный, обидный… Но, Рене, он прав! Хочешь ты этого или не хочешь. Да, он прав. Пусть это звучит дико, но я – твое наследство. И ты сегодня расписался в его получении. Владей! Не стесняйся.

– Я так не могу. Я пойду спать в другую комнату.

– Напрасно. Я завтра уеду. А могла бы остаться здесь на весь уик-энд. Ложись. Считай, что мы просто случайные любовники. Когда передумаешь, приедешь ко мне в Марсель.

– Ладно. Уговорила. Давай спать.

Он стряхнул письма на пол, лег, выключил свой ночник и повернулся ко мне спиной. Я тоже выключила свое бра, лежала на спине и долго слушала, как он не спит.

А потом сразу – пронзительный телефонный звонок.

Я открыла глаза. Было совсем светло.

– Мэтр Анкомбр? Да… Да… – в трубку говорил Рене; его спина была прилично исполосована как будто кошкой. – Нет! Это невозможно! Конечно… Хорошо… Но сегодня суббота! Спасибо. После обеда. – Он опустил трубку на пол и обернулся ко мне. Вид у него был совершенно шальной. – Привет. Как ты?

– Отыскалось другое, более разумное завещание Ласмара?

– Нет. Тестамент леди Бруксвилл. Анкомбр готов прочитать его мне прямо сегодня! Ты не поверишь, она позавчера переписала завещание и оставила все мне! – Он обеими руками зарылся в свою гриву. – Все! Абсолютно!

– Поздравляю. Значит, я уеду сегодня с довольно чистой совестью.

– Нет. Ты не можешь пока уезжать. Ты обязана проводить в последний путь свою родную тетушку. Если Глиссе управится, то завтра похороны, если нет – в понедельник. Жюли! – Он порывисто обнял меня. – Мы богаты! Мы с тобой очень богаты!

– Мы?

– Конечно. Мы ведь должны исполнить последнюю волю твоего отца. Забыла? Он же нас благословил в том письме.

– Несколько часов назад у тебя было совсем иное мнение.

– Неважно! Теперь мы богаты! Жюли, как же я тебя люблю! Ты ведь выйдешь за меня?…