работать, и я не люблю, когда мне мешают.

– Отец был здесь?

– Ушел с полчаса назад. Метался тут, словно василиск.

Эвгенидес расхохотался и прошел через библиотеку к себе.

– Хорошо, что я его не застал.

Волшебник, подметив его нетвердый шаг, согласился:

– Я тоже считаю, что это хорошо.

– Ваша муза держит вас за работой всю ночь? – спросил Эвгенидес.

– Бывает, – отозвался волшебник.

– Если хотите, чтобы вам не мешали, ничего не выйдет, – загадочно заявил Эвгенидес и закрыл за собой дверь.

После короткой беседы с Эвгенидесом волшебник погрузился в свои мысли и засиделся в библиотеке гораздо дольше, чем планировал. Вдруг из спальни донеслись хриплые вопли Эвгенидеса. Волшебник отложил перо и прислушался.

Он был не только ученым, но и воином, ему не привыкать к людским крикам. Он ущипнул себя за переносицу, нехотя встал, подошел к двери и громко постучал. Колотить пришлось сильно и долго, и лишь тогда крики прекратились. Наступила тишина, и наконец засов отодвинулся, Эвгенидес распахнул дверь и выглянул. Его лицо было помятым спросонья, волосы намокли от пота.

– Сон плохой приснился, – тихо молвил он.

– Посиди у огня, – предложил волшебник.

Эвгенидес, шатаясь, вышел на свет, сел в кресло и застонал.

– Голова раскалывается.

– Это подействует гораздо эффективнее, чем отцовский выговор, – усмехнулся волшебник.

– Вам не доводилось слышать выговоры моего отца, – не согласился Эвгенидес.

– Хочешь поговорить о них? – Волшебник сел в кресло напротив.

– О выговорах? Не очень. Отец говорит мало, но всегда в точку.

– О кошмарах, из-за которых ты кричишь.

– Гм, – протянул Эвгенидес. – Нет. Не хочу о них говорить.

– Тогда о погоде?

– Нет, премного благодарен. И о видах на урожай тоже, – ответил Эвгенидес. – Расскажите лучше, почему король Сауниса хочет жениться на королеве Эддиса. – Он уже задавал волшебнику этот вопрос.

– Политическое значение этого брака предельно ясно, – ответил волшебник.

Эвгенидес покачал головой, но очень осторожно – давали о себе знать последствия избыточной выпивки.

– Я не о политических выгодах. Он хочет большего.

– Ген, Эддис великолепна. Она молода, ненамного старше тебя, а уже показала себя успешной правительницей и мудрым вождем. Ее законодательные реформы за семь лет сильно изменили страну – когда она всходила на престол, никто не мог этого предположить. А на личном уровне она… притягательна.

– Она некрасива, – напомнил Эвгенидес.

– Не вполне вписывается в общепринятый идеал внешней красоты, – неуверенно произнес волшебник.

– Она невысока, широкоплеча, у нее ястребиное лицо с переломанным носом. Я бы сказал, далека от идеала.

– У нее очаровательная улыбка, – возразил волшебник.

– О да, – подтвердил Эвгенидес. – Я видел, как после такой улыбки мужчины падали на колени и готовы были идти за ней по раскаленным углям.

Волшебник пожал плечами:

– Думаю, мой король хотел бы, чтобы она ему хоть раз улыбнулась вот так.

Эвгенидес кивнул и уставился в огонь.

– Агапе, – молвил он.

– Что-что? – Внезапная перемена темы озадачила волшебника.

– Агапе, родственница королевы. У них много общего.

– Она ведь и твоя родственница тоже?

– Мы тут все друг другу более или менее родня, – ответил Эвгенидес, глядя в огонь. – С разных сторон. Агапе приходится дочерью сестре матери королевы, а я связан с королевой через отца – он брат ее отца. Наверное, дедушка Агапе был сводным братом моего. – Он махнул рукой, словно вся эта генеалогия ему надоела. – У нас есть особые жрецы, которые отслеживают все эти степени родства и вычисляют, кто на ком может жениться. Агапе связана с королевой теснее, чем со мной, и очень похожа на нее.

– Верно, – согласился волшебник.

– Может, уговорите Сауниса жениться на ней? – предложил Эвгенидес.

– Может быть.

– Бедная Агапе, – грустно произнес Эвгенидес.

– Ну, не настолько уж он невыносим, – вступился волшебник за своего короля.

– Нет, конечно, – не стал спорить Эвгенидес. – Но он устроил кровопролитие, добиваясь женщины, которая ему не по зубам.

– Не впервые в мировой истории, – заметил волшебник.

– Да, – задумчиво отозвался Эвгенидес. – Я, наверное, должен бы проявить побольше сочувствия, но пойду-ка я лучше спать.

– Хочешь, я посижу тут? – предложил волшебник.

– Нет, – отказался Эвгенидес. – Пожалуй, перестану пить вино как снотворное и перейду на Галенов летиум.

Он отрывисто махнул на прощание левой рукой и удалился к себе.

* * *

Утром он попросил личной аудиенции у королевы и обговорил время с ее камердинером. Такой ход событий был весьма необычен. Обычно, если ему хотелось пообщаться с ней, он просто подходил и говорил, а если хотелось пообщаться с глазу на глаз, то появлялся рядом, подгадав момент, когда вокруг не было чужих ушей, и случиться это могло где угодно и когда угодно. После первого визита волшебника он много недель провел в молчании, забаррикадировавшись у себя в библиотеке, а потом вдруг разбудил ее среди ночи, не потревожив спящих поблизости служанок, и попросил дать ему несколько человек и колесницу – он задумал уничтожить флот Сауниса.

На сей раз Эддис приняла его в небольшом переговорном зале в новой части дворца. Зал предназначался для официальных приемов, в нем стоял трон, поднятый над полом на три ступеньки. На этом троне она всегда чувствовала себя будто птица, взгромоздившаяся на насест, а не как монарх на престоле. Эддис села и посмотрела на своего вора сверху вниз.

– Ты просишь у меня позволения убежать и спрятаться? – заговорила она.

Эвгенидес поморщился, но кивнул. Он стоял перед ней, одетый в самую торжественную тунику, свежеподстриженный и тщательно побритый.

– Да, – не стал спорить он. – Прошу позволения убежать и спрятаться.

– Эвгенидес, мы не можем отпустить тебя в таком припадке отчаяния.

– Я похож на впавшего в отчаяние? – Он широко развел руками.

– Думаю, ты прячешься, чтобы и дальше делать вид, будто все в порядке.

– Я прячусь не от отчаяния, – сказал он с внезапным унынием. – А от чего похуже.

– А что, бывает и хуже? – спросила она.

– О да. – Эвгенидес переступил с ноги на ногу, обвел глазами пустой зал. Отвернулся от нее, с превеликим интересом стал разглядывать переплетение золотых квадратов на стенах под потолком. – Мне очень страшно, – признался он.

Эддис решила, что он шутит, и рассмеялась. Он взглянул на нее и опять отвел глаза, и она смолкла.

Он скрестил руки на груди и заговорил, все так же глядя в стену:

– Те люди в зале вчера вечером…

– Они шутили.

– Понимаю, что шутили. Но мне не до смеха, – рявкнул он и осекся. Уронив голову, заговорил, обращаясь к стене: – Сейчас мне хочется только одного: запереться у себя в комнате, задвинуть засов и спрятаться под одеялом. Я бы так и сделал, но тогда я усну, и будет еще страшнее. Вот тебе и герой Эддиса, – с горечью добавил он.

Он откинул волосы с лица и снова сунул ладонь под мышку.

– Помню, как меня несли в горы. Обрывочно. Помнится, думал, что теперь со мной больше ничего не случится, ничего плохого больше не будет, потому что я дома. Потом услышал, как Гален говорит тебе, что я могу ослепнуть. – Его била дрожь. Эддис сделала над собой усилие, чтобы не задрожать точно так же. – А я стоял и слушал, как люди болтают, что я сойду в могилу глухим и немым, и при этом смеются.

Он прошелся по залу.

– Она неминуемо нанесет еще один удар, – сказал он. – А у меня от страха нет сил выйти из своей комнаты. Какая уж от меня польза для моей королевы.

– Сумел же ты сейчас выйти из своей комнаты.

– Нет. Я изо всех сил стараюсь не походить на зайца, застывшего на месте от страха, но не знаю, долго ли продержусь. Поэтому не стал заводить с тобой этот разговор на утреннем приеме, на глазах у половины двора.

Он внезапно остановился, повернулся к королеве спиной и сел на ступеньки у ее ног. Подтянул колени к груди, ссутулился.

– Тьфу ты, – произнес с отвращением к себе.

Глядя на него сверху вниз, Эддис заметила, что туника стала ему тесновата и натянулась в плечах. Ей вспомнилось, как часто он ругал ее за плохо сидящие платья, и она решила в более подходящее время сказать ему, чтобы обновил гардероб. Деньги у него есть. Она отдала ему все доходы от десяти захваченных аттолийских караванов.

– Эвгенидес, – она тщательно