уже оправился от ран, а накопленный запас русских слов позволял чертенку вполне сносно изъясняться.

Мы двигались дальше, поглощая километры и соляру. Почва становилась все более неровной. Низкие холмы заставляли нас то и дело искать объезды. Перевалив последний подъем, мы почувствовали в воздухе терпкий солоноватый запах.

— Море близко, — сказала Марина.

Вскоре мы увидели его. Темно-зеленое, бурное. Волны, увенчанные пеной, с ревом обрушались на каменистый берег. Мы съехали вниз и остановились на пляже. Дима предложил искупаться, как вдруг над водой появилась плоская голова, расколовшаяся пополам, продемонстрировав розовую пасть и несколько рядов острых, как бритвы, треугольных зубов. Желание купаться моментально пропало.

Но после отлива Молодцов обнаружил изолированную заводь. Вода в ней оказалась настолько прозрачна, что можно пересчитать каждый камушек на дне, а единственными ее обитателями были ракушки да водоросли.

Выставив караульных, мы плескались в ней как дети. Конош сперва недоуменно смотрел на нас, а после присоединился. Плыл он достаточно странным стилем, изгибая тело и почти не шевеля ногами. Но довольно быстро.

Когда мы с Мариной сменили караульных, экипаж машины боевой устроил соревнования по плаванию. Победителем вышел именно скаг. Передохнув, мы поехали дальше.

Через некоторое время побережье стало скалистым, заставив нас свернуть вглубь материка. Так мы случайно открыли озеро. Его юго-западный берег был низким, а с востока простиралась цепь скал и холмов. Густые заросли темной рамой окаймляли водяную гладь, чуть сморщенную рябью; вода при лунном свете переливалась и фосфоресцировала. Но особая прелесть была в отражении. В воде отражались все три луны, успевшие стать такими родными…

Я сдал пост и отправился спать. Когда меня разбудила Марина — казалось я проспал всего несколько минут. В щели амбразур проникал алый рассвет.

— Просыпайся, лежебока, — прошептала девушка мне на ухо. — Сейчас ты увидишь нечто потрясающее!

Проклиная ее, я протер глаза и вышел из машины. И сразу обалдел… Озеро лежало перед нами густо-синее с прозеленью, как толща льда на леднике, в пурпурно-золотой оправе. Прибрежные скалы оказались изумительного красного цвета, а деревья, трава и кустарник играли всеми оттенками желтизны: от платинового сплава до червонного золота. Лишь кое-где в этой гамме виднелись зеленые пятна, а холмы на востоке, над которыми вставало солнце, розовели, словно затопленные цветущим вереском.

— Волшебная красота, правда? — произнесла Марина, положив голову мне на плечо. — А жизни не видела ничего подобного!

— Подходящее название, — ответил я. — Волшебное озеро.

— Я надеялась, что ты хоть что-то на этой чертовой планете назовешь в мою честь, — обижено поджала губы девушка.

— Успеется, — отмахнулся я. — Но на счет чертовой планеты — ты чертовски права. Это — именно чертова планета!

Я растолкал остальных. Кроме того, что я чувствовал несправедливым лишение меня сна и то, что экипаж, продрыхнув еще, лишится возможности насладиться такой красотой… хотя, разумеется, в большей степени — первое. Короче, было еще одно важное дело. Запасы соляры подходили к точке невозврата. Как ни печально, как бы нам не нравилось кататься по Новой Земле, настал момент, когда пора вертаться взад.

Путь был проделан грандиозный. Основная задача тоже была выполнена. Карты памяти были забиты под завязку фотографиями и видеороликами. Предстояла обратная дорога. Через территории, населенные чертями, первое знакомство с которыми оставляло желать лучшего.

Глава 12. Возвращение

Дорога домой прошла, что удивительно, без особых происшествий. Многорога мы выдели лишь издали, как и костры чертей. Саблезубы и вовсе не попадались. Похоже, Новая Земля решила, что для первого раза с нас хватит ее тайн, спрятав остальные загадки в рукаве.

Коноша мы высадили недалеко от того места, где подобрали, вручив ему на прощание так понравившийся ему штык-нож и предварительно договорившись о следующей встрече. Удивительно — даже возведенный нами мост дожил до нашего возвращения!

Неприятности начались, когда до деревни оставалось около сотни километров. Мы планировали сделать небольшой крюк, обследовав ближайшие окрестности, чтобы не возвращать обратно остатки дизеля, но неожиданный вызов по радио спутал все планы.

— Наше дело — труба, — сквозь шум статистических помех услышал я дядин голос. — Медузы вконец берега попутали. Только за сегодня мы потеряли троих человек. Эти сволочи летают поодиночке, над самой землей. Мы не успеваем их вовремя засечь! Да и ракеты на такой высоте бесполезны.

Полковника прервал стук пулемета.

— Положение критическое. Выручайте!

— Будем часа через три-четыре, — пообещал я.

И Молодцев утопил газ в пол. Через два часа, когда на горизонте замаячили знакомые горы, радио вновь заговорило. На этот раз — голосом Семенова.

— Мужики, это полная жопа! — кричал он. — Этих дряней тут тысячи! Они облепили дома, в некоторых местах уже разобрали крышу. Они не дают носа на улицу высунуть!

— Где дядя? — забеспокоился я.

— Взял броневик и поехал отстреливать гадов.

До рудника мы добрались без происшествий. Здесь не было ни души. Однако, когда мы подобрались ближе, дверь бункера приоткрылась, и кто-то помахал нам рукой. Паша подвел машину почти вплотную. Только тогда я узнал мастера с завода, Евгения Комарова.

— Где остальные? — спросил я.

— Уехали на поезде. Они переделали его в самый настоящий бронепоезд и забрали все оружие. Я остался вас предупредить — звонил министр обороны, сказал, что вы скоро будете.

— Какой-какой министр? — не понял я.

— Семенов, какой еще? Бывший участковый.

— Нормальный такой карьерный рост у капитана! — усмехнулся Миша.

— Давай к нам.

Через полчаса до нас начали доноситься взрывы, а еще чуть погодя мы увидели деревню. Медузы сидели на крыше каждого дома. Другие летали над улицами настолько низко, что едва не подметали пыль своими мерзкими щупальцами. Никогда бы не подумал, что у этих дряней столько мозгов в отсутствующих головах!

Трещали автоматные очереди. Хлопали дробовики. Стучал пулемет МТЛБшки.

Мы подъехали к вокзалу, где стоял бронепоезд. Рудокопы потрудились на славу! Они обшили паровоз и вагоны стальными листами, оборудовали четыре башни. Из двух торчали ракетные установки, еще из двух — пулеметные стволы. Вот на этой крошке я б с удовольствием снова прокатился до Волшебного озера и обратно! Одно плохо — поезду нужны рельсы.

— Паша, рули к паровозу, — приказал я.

Сминая колесами трупы тварей, бронетранспортер подъехал почти к самому бронепоезду. Геолог посигналил, привлекая внимание машиниста. Тот опустил бронещиток и я узнал Воропаева — бывшего бунтовщика, нынешнего каторжника.

— Как вам удалось положить столько? — удивился я.

— Я их шпарю кипятком! — оружейник высунул наружу шланг с медным наконечником и деревянной ручкой. — Мое личное изобретение! — не без гордости произнес он. — Сейчас сами все увидите. Эй, братва, побереги патроны!

Почти два десятка медуз спикировали на паровоз. Воропаев,