Вот же идиоты…

Автоматика запоздало определила эту «косилку» как «станковый пулемёт на треножном станке, калибр 8 мм, масса свыше 27 кг, питание ленточное». Так-так, никак целый «Гочкисс», который их русские противники за характерный звук стрельбы окрестили свистулькой, с собой припёрли? У них же тогда других пулемётов в пехоте вроде как не было. Как это они не усрались тащить через фронт этакую тяжесть? Ну точно фанатики своего дела…

Однако это ничего, сейчас мы это поправим и укоротим шибко резвых, пока они ещё больших глупостей не наделали…

«Гипф» бил бесшумно и без отдачи. Весь пулемётный расчёт покинул этот неприглядный мир за считаные секунды…

Блин, неужели даже пулемётной стрельбы было недостаточно для присылки сюда кого-нибудь на выручку? Правда, автоматика стала фиксировать на дороге, северо-восточнее нас, какую-то непонятную движуху, но пока слишком далеко…

Разбираясь с пулемётчиками, я, благодаря супер-ИКНСу, видел, как фигурант резво убегает всё дальше и дальше, в сторону окраин Порт-Артура. Значит, скорее всего, нырнёт обратно в своё уютное убежище и затихарится. Это было ожидаемо. Но теперь я хотя бы буду знать, где его искать, что совсем неплохо для начала…

Между тем вялая перестрелка, количество участников которой благодаря мне быстро сокращалось, продолжалась. Не успевшие оценить всю тяжесть потери пулемётного расчёта и общую проигрышность ситуации, японцы продолжали стрелять в сторону дороги из револьверов и винтовок. Офицеры и Митрич отвечали им. По-моему, ещё в одного-двух японцев они точно попали, рассчитывать в темноте на большее им не приходилось.

Понимая, что с этим пора заканчивать, я продолжил добивание оставшихся вражеских стрелков. Ориентируясь по меткам, я валил их, словно ростовые мишени в тире. В какой-то момент один из японцев отчётливо ломанулся в мою сторону (то ли у него включилось сверхъестественное чутьё, то ли я чем-то себя выдал), и я успел увидеть, как выронившая длинную винтовку со штыком фигура в тёмном мундире повалилась лицом в гаолян от моего выстрела.

Стрельба стихийно продолжалась, хотя врагов уже оставалось всего четверо. Таки попробовать взять ещё кого-то из них живьём? А на фига? Их уже успевший кое-что рассказать начальник превратился в труп. Любой из их солдат знает куда меньше, да и никто не даст мне потом «колоть» этого пленного или хотя бы поприсутствовать на допросе. Я же здесь никто, и звать меня никак. Тем более что автоматика наконец начала фиксировать приближение к нам со стороны передовой многочисленных новых меток, более крупных, чем наши противники, и с другим вооружением. Двое были даже на лошадях.

Словно в подтверждение этого, я через пару минут услышал сквозь громкие хлопки выстрелов, далёкий свисток, а потом, уже вполне себе визуально, увидел и некое движение.

Кажется, господа порт-артурские генералы из числа будущих бездарных пораженцев наконец спохватились. А ничего, что для этого им понадобилось услышать пулемётную стрельбу? Хотя, с другой стороны, зря я это – прибывшее воинство явно двинулось к нам довольно давно, для пешего тут расстояние, что от передовой, что от городских окраин, совсем не слабое.

На обочине дороги, за стеблями гаоляна, замелькали белые рубахи и бескозырки, а затем солдаты с винтовками наперевес, которых было десятка четыре, остановились и начали разворачиваться в цепь, повинуясь каким-то невнятным командам. Потом я услышал характерный приглушённый стук копыт и увидел тех самых двух конных. Один из всадников углубился в гаолян вслед за солдатами, второй, плохо различимый визуально, придержал коня где-то на дороге.

В этот момент мой «внутренний радар» показывал, что «клиент» окончательно ушёл от места перестрелки и теперь в столь же резвом темпе приближается к городу. Его маршрут был примерно тем же, что и по пути сюда. Невеликого ума попался чувак, оказывается. Элементарных законов разведки не знает: ведь то, что нельзя приходить и отходить по одному и тому же маршруту, – это, в общем-то, аксиома, даже для тех, кто никогда в армии не служил. Хотя скорее он всё-таки был уверен, что никакими здешними средствами наблюдения его не засекут. Ну это он как раз зря. Не знает, что я уже здесь…

Я выстрелил в последнюю ещё остававшуюся на ногах отметку от враждебной цели, толком не видя и не слыша, как мишень рухнула, ломая собой стебли сорго. И на этом стрельбу, что называется, обрезало. Поскольку живых противников в пределах досягаемости не осталось совсем.

Цепочка солдат в белых рубахах от неожиданности остановилась, и кто-то из них оглушительно выстрелил из винтовки, причём непонятно куда. Наверное, от неожиданности вследствие внезапно воцарившейся тишины.

– А-а-а! Куды?! Евсейка!! Окаём!! Чёрт верёвочный!!! Отставить!!! – старорежимно заорал ехавший за цепью конный. Судя по словарному запасу и такой же, как у солдат, светлой рубахе с погонами, это был максимум унтер.

– Не-е стреля-а-ять!!! – одновременно заорал от дороги знакомый голос, кажется Брдыча-Муранского.

Понимая, что всё, похоже, закончилось, я встал в полный рост и двинулся обратно к дороге, держа лжебраунинг в опущенной руке и стараясь не делать резких движений. А то, чего доброго, возьмут да и закатают мне сдуру прямо в лоб древнюю тупоконечную пулю из мосинской винтовки – радость сильно ниже среднего. Слава богу, я ушёл недалеко и по мне никто не начал стрелять…

Уже почти подойдя к бричке, я наткнулся на усатого солдата со штыком наперевес, крайнего в цепи, с психологически настроенной на ближний бой физиономией (это было понятно даже и в темноте).

– Эй?! Вы?! Вы куды?! – громко, но как-то неуверенно провозгласил служивый, похоже, уже определивший для себя, что я не азиат, а значит, не враг.

– Sarodipiuhanlohsop, – выдал я уже второй раз за сутки лжебурское выражение собственного изобретения и тут же на всякий пожарный случай уточнил на языке родных осин:

– Пшёл вон, болван!

Разинувший рот от удивления солдат не успел как-то отреагировать, поскольку гарцевавший в гаоляне позади цепи конный набрал в грудь побольше воздуха и мощно заорал:

– Впырё-од, мать вашу так!

После чего выставившая впереди себя штыки цепь медленно двинулась туда, где всё уже было кончено.

Оставленная мной троица (именинный хмель с господ офицеров, кажется, сошёл ещё не вполне) стояла у брички, имея довольно дурацкий вид. Стволы в дрожащих руках, фуражки на затылке, от всех ощутимо смердит порохом, на земле в свете появившегося из-за облаков фрагмента луны (не полнолуние, стало быть) поблёскивали гильзы от винтовки и «Маузера». Со стороны это выглядело капец как героично, но мне как-то слабо верилось, что мне и им хоть кто-то скажет спасибо за этот внеплановый кунштюк…

Сразу же убрав лжебраунинг во внутренний