– Люди жадны и эгоистичны, – садясь за стол, заявила Дейзи.

К слову, место она выбрала как можно дальше от Мелиссы, но заметил это лишь Доминик.

– Они голосуют за тех, кто обещает дать им именно то, что они хотят. Будто конфетку ребенку.

Однако Дейзи имела в виду не каких-то абстрактных людей, а, скорее всего, Ричарда и Мелиссу.

– Но жизнь постепенно налаживается, – осторожно возразил Ричард. – Это нелегкий процесс, но жизнь становится лучше.

– У кого? – поинтересовалась Дейзи.

Никого из них особо не волновали выборы, эта мыльная опера государственного масштаба, в которой близость результата важней личности победителя. Каждый из них горячо поддерживал программы по созданию бюджета для частных врачей, школ и приютов и не надеялся, что какая-нибудь партия сдержит предвыборное обещание.

Луиза старалась верить в то, что уж если нельзя изменить мир, то измениться сможет она сама, а Ричарда спасение жизней избавляло от более глобальных обязательств. Анжела и Доминик как-то присоединились к движению по поддержке шахтеров в Донкастере и печатников в Вапинге, однако их восторг по поводу назначения Блэра быстро сменился злостью, затем разочарованием и безразличием к политике как таковой. Алекс собирался голосовать за тори, потому что за них голосуют люди, на которых он хотел стать похожим. Мелисса излучала презрение и выглядела умудренной жизнью. Дейзи излучала безразличие и выглядела смиренной. Бенджи интересовали судьбы тигра, панды и кита, и будущее планеты значило для него больше, чем для остальных сидящих за столом.

Дейзи почти не общалась с Лорен, когда они перед уроками тренировались в бассейне спортивного центра «Уилан». В свои шестнадцать Лорен была ростом пять футов одиннадцать дюймов, в воде грациозней, чем на суше. Она горбилась и компенсировала это тоненьким голоском. Уже не девочка, еще не женщина. Лорен носила мешковатую одежду, чтобы не привлекать внимания к телу, но когда она надевала свой зеленый купальник, Дейзи глаз не могла отвести от ее длинных белых ног и шеи – так невозможно не глядеть на однорукого человека или родимое пятно. Лорен подружилась с Дейзи с такой готовностью, которую никто не выказывал с шести-семилетнего возраста, и они вдвоем жили в их маленьком, обособленном мирке. Глядя на стройную фигуру Лорен, Дейзи хотелось спрятать подругу, как клад. Парни считали Лорен странной, избегали ее, однако Дейзи понимала – когда Лорен повзрослеет и станет уверенней, а парни начнут меньше внимания придавать мнению сверстников, они увидят, как она красива. Лорен отвечала парням тем же, даже Джеку, который относился к ней презрительно – он не терпел, когда на него не обращают внимания те, кто до сих пор читает романы про волшебников. Лорен платила ему той же монетой, и Дейзи быстро устала от роли переходящего кубка в их бесцельном соревновании.

Однако Лорен единственная не пришла в замешательство, когда Дейзи вступила в церковь. Дейзи должна была чувствовать благодарность, но что-то в ней противилось этому. Может, причиной стало самодовольство, которое источала Лорен, автоматически выигравшая соревнование с Джеком? Или ее щенячья преданность? Дейзи оттолкнула Лорен, а когда та вернулась, оттолкнула сильнее. Ведь это оскорбительно, когда друг отказывается принимать в расчет твои чувства. Дейзи забросила плавание, перестала звонить Лорен и отвечать на ее звонки. Лорен пришла к ней, и Дейзи попросила мать сказать, что ее нет дома. Неизвестно, что было хуже – то, как она себя вела, или восторг матери при виде ее недостойного христианки притворства.

У Лорен развилась анорексия, но из-за ее высокого роста и развода родителей заметили это не сразу. Кроме того, она тоже бросила плавание. Дейзи не верила, что бывшая подруга заболела из-за нее – слишком уж это попахивало эгоцентризмом. Однако помощь и поддержку она ей не оказала. Лорен вскоре положили в больницу, но Дейзи ее не навещала, а когда мать Лорен переехала в Глочестер и забрала дочь с собой, вздохнула с облегчением. Хотя на самом деле это чувство не имело никакого отношения к облегчению.

Бенджи налил немного уксуса в пластиковую банку.

– А теперь наполни яичную скорлупу содой, – велел Ричард.

– Потрясающе, – восхитился Бенджи, неуклюже насыпая соду. – Ты это делал в детстве, дядя Ричард?

– Нет, тогда я был слишком послушным. – Ричард старался не думать о детях, которые у него могли быть. – А эту часть эксперимента я сделаю сам…

– Как по-твоему, он взлетит выше крыши?

– Увидим. – Ричард осторожно опустил яичную скорлупу в уксус так, чтобы он не попал в соду.

Отлично. Он закрыл банку крышкой.

– Можно, я? – попросил Бенджи.

– Тряхни один раз и сразу быстро отойди.

– Десять, девять, восемь… – Бенджи нагнулся. – Два, один… Бабах!

Он потряс банку, посадил на нее игрушечного медвежонка и замер, забыв выпрямиться – Ричарду пришлось оттаскивать его.

Ничего не происходило.

– Наверное, нужно встряхнуть еще раз, – предложил Бенджи.

– Подожди. – Ричард видел, как вспучилась пластиковая крышка под медвежонком.

Раздался хруст, будто корабль ломал лед. Бахнуло громко – громче, чем Ричард ожидал. Пена залила его брюки, в воздухе повис едкий запах. Ацетат натрия? Медвежонок выше крыши не взлетел, но застрял среди стеблей плетистых роз над окном первого этажа. Бенджи радостно завопил, и Ричард счел это самым забавным из всего, что происходило с ним за долгое-долгое время.

– Еще, еще, еще! – кричал Бенджи.

На улицу вышла Анжела.

– Я думала, тут бомба взорвалась.

– Я добавлю тебя на фото позже. Ты словно запасной голкипер, – сказал Алекс.

Мелисса не поняла, что он имел в виду, однако на всякий случай мысленно оценила свой вид. Угги, колготки с узором, джинсовые шорты, клетчатая рубашка. Непонятно, польстил ей Алекс или оскорбил, но сейчас не время выводить из себя кого-либо еще.

– Улыбнись.

Щелчок фотоаппарата.

– Повернись к дому.

Еще один щелчок.

Она знала, что хорошо выглядит. Однако порой ей хотелось изменить внешность, чтобы слиться с толпой. Жаль, не хватает смелости ходить в узорных ботинках «Доктор Мартинс» или сделать стрижку «пикси» и окрасить волосы в рыжий цвет.

Щелчок фотоаппарата.

– А теперь сядь на стену.

Говорит, словно старый извращенец: «Ты должна стать моделью, малышка. Ну-ка, выпяти попку».

– Хватит уже.

– Улыбочку… Отлично, – одобрил Алекс.

Вряд ли он будет дрочить на ее фото – в Мелиссе есть что-то гнилое, и это мешает ему представлять ее в сексуальных фантазиях. Тем более теперь он представляет Луизу и гордится, что его вкусы становятся более зрелыми.

– Недалеко, всего пара миль. – Ричард хищно склонился над путеводителем, будто планируя воздушный налет на северную Францию.