Нику наскучили их игры, и он, резко ускорившись, оставил робкую парочку позади.

Вернувшись домой, Ник принял душ, а потом, как и обещал, разбудил Дженнифер поцелуем.

– Просыпайся, моя Спящая красавица, – сказал он. – Принц уже ждет тебя, чтобы отвезти в королевской карете на бал.

– Если королевская карета – это твоя машина, тогда я лучше еще посплю, – немного ворчливо спросонья ответила Дженни.

Но когда он начал щекотать ее, она залилась радостным смехом, обхватила его руками и весело скомандовала:

– Неси меня в ванную, не хочу пропустить бал.

Сегодня его сестра устраивала детский праздник по случаю дня рождения ее младшего сына, и Дженни, конечно, была в числе приглашенных. Она пробудет там до самого вечера, что даст ему возможность поговорить с Анной наедине, не в присутствии дочери – дабы оградить ее хотя бы от этого.

Весь день Ник собирался с духом, чтобы объявить Анне, что все кончено, – и во время пробежки, и на работе, и по дороге домой. Он понимал, что больно ранит ее, что все случилось слишком внезапно, однако предпочитал быть честным. Иного пути он просто не видел.

Анна была потрясена, она не могла поверить:

– Почему? Что я сделала?

– Ничего. Ты тут ни при чем.

– Тогда почему? У нас ведь давно не все ладится, но развод? Можно попробовать походить к психоаналитику…

– Я долго старался ради Дженнифер сохранить семью, но больше не могу… Я люблю другую женщину.

– И давно это продолжается? – спросила Анна.

– Нет, недели две. Я встретил ее в Венеции.

– Ты надо мной издеваешься? – сорвалась она на крик. – Я что, дура, по-твоему?

Ник покачал головой, хотел ласково утешить ее. Анна влепила ему пощечину и в слезах упала на диван. Тягостная сцена. Отчаяние любящей жены. Глядя на нее, Ник подумал: «Я скотина». Но в глубине души он ни о чем не жалел. Не мог сочувствовать горю, которое сам причинил. Он держался холодно и отстраненно. А еще был убежден в том, что поступил правильно, признавшись ей во всем, не желая долго ее обманывать.

Анна восприняла слова Ника с гневом, возмущением и горечью, неосознанно надеясь, что это неправда.

«Как вынести такую боль? – думала она. – Все это лишь наваждение, дурной сон, – этого не может быть! Когда мы поженились, я считала, что останусь в его жизни навсегда. Я так сильно его любила, хотела быть для него нужной. И он ведь позволял мне любить себя – должно быть, это доставляло ему радость. Не может он взять и уйти от меня сейчас, это невозможно, это какая-то дикая ошибка…»

Но, похоже, он был настроен серьезно.

Анна почувствовала, как под ней разверзается земля.

И как только она поверила, что он не шутит, возмущение превратилось в ненависть к подлой змее из Венеции, которая разрушила их семью и украла ее мужа. Анне стало казаться, что теперь она даже больше любит его, чем прежде. Но стоило вспомнить о разлучнице, как мысли ее становились черными.

Она плотно сжала губы. Эти губы, которые Ник когда-то целовал, мягкие и нежные, заставлявшие его сердце биться чаще, сейчас были сомкнуты и готовы к войне.

Все ее мучительные труды и старания из года в год оказались напрасными, он уже совсем не интересуется ею и занят лишь тем, чтобы наладить новую жизнь с другой. А как же «священные узы брака»? Впрочем, разве что-то хорошее назовут словом «брак» ? Или еще лучше: «заключение брака» . Вот уж действительно точно подмечено: замужество – все равно что заключение в тюрьму. Она оттрубила уже десять лет и теперь – в ожидании казни.

Она любила его, была верна ему. Но за эти годы ее сердце превратилось в поле битвы.

– Ты такая добрая и простая, – не раз говорил он ей, смахивая волосы с ее лица.

А имел в виду: «Твои чувства не так сложны, как мои. Моя проблема гораздо серьезнее», – она не сомневалась в этом. Только не было никакой проблемы.

Он больше не хотел ее, вот и все.

Да, наверное, можно найти оправдания тому, почему не сложилась их совместная жизнь. Но все доводы – лишь видоизмененные вариации давно известных доводов, все споры черпаются из одного и того же болота.

Когда он в первый раз изменил ей, она окончательно отдалилась от него. Причем это далось ей довольно легко. Она почти не тосковала по физической близости – правда, в душе продолжал тлеть слабый огонек влечения, но она предпочитала его не раздувать, – напротив, мысль о том, чтобы снова лечь с мужем в постель или мимолетно вообразить себе сексуальную сцену первых лет их совместной жизни вызывала у нее стойкое отвращение.

И тогда она неосознанно решила, что ее муж – единственный человек в мире, на котором можно с достаточной степенью безопасности выместить свою боль и разочарование. Нельзя выместить это на друзьях, потому что получишь отпор. Нельзя вывалить это на ребенка, потому что он твое дитя. А муж, особенно чувствуя свою вину из-за измены, все стерпит. И она стала использовать его в качестве боксерской груши. Не в прямом смысле, конечно, до рукоприкладства не доходило, однако словесные баталии были не менее чувствительными. В результате жизнь стала невыносимой.

Но он сам во всем виноват, думала Анна. Когда они поженились, она была еще совсем девчонкой. Если бы он взялся за нее твердой рукой, учил бы ее всему, воспитывал… тем более что она только и мечтала, чтобы муж ею руководил. Она, понятно, не знала, какого именно жаждет руководства – просто, по природе своей любви, склонна была считать, что он умен и содержателен, а она – неопытная глупышка.

Ник угадывал в ней эту жажду, но инстинктивно опасался ее и не желал видеть себя в роли наставника, тщательно избегая «оказывать влияние» на юную и столь послушную жену. Едва лишь ощутив, как велика его власть над нею, он тотчас закрыл на это глаза, куда серьезнее греша неискренностью, чем полагала Анна. Это его отрицание своей власти было ошибкой. Ему следовало найти в себе мужество руководить ею. Тогда между ними образовалась бы почва для более полноценного общения, в котором Нику неизбежно пришлось бы раскрыться перед ней. А так он отстранился, дабы не теснить ее, предоставив ей пространство для роста; но Анна оказалась неспособна расти и, не понимая его, лишь боготворила с разделяющего их расстояния. Меж тем как сама была почти полностью скрыта от него.

Возможно, если бы Ник разделял ее веру, если бы они обвенчались, а не жили «во грехе», как считала она, их брак, благословленный свыше, сложился бы иначе. Жизнь – это некое удивительное духовное раскрытие, которое присуще каждому и глубоко индивидуально. Недостаток любви в сердце существует только от чувства разделенности с Богом, который есть любовь. Именно это и делает нас несчастными, думала Анна. Но Ник не способен это понять.

Анна настолько ушла в себя, что раздавшийся телефонный звонок заставил ее вздрогнуть и броситься к аппарату с такой же поспешностью, с какой она бросалась к ночному столику, чтобы приглушить настойчивый звон будильника. С неловкостью только что разбуженного человека она сняла трубку и, не узнав голоса отца, спросила, кто говорит. Он пошутил по поводу ее «девичьей памяти» и сам засмеялся своей шутке.