— Представляешь, я ведь совсем ей уже поверил, расслабился — думал, что теперь мы заодно, — слышался взволнованный голос Николая. — Ты чего, спишь, что ли? Или болит что-нибудь?

— Ты говори, это я так сил набираюсь. Не обращай внимания.

— Ясно. Как Штирлиц, — протянул Николай, и в его голосе почувствовались теплота и уважительность. — Так вот, кто-то снова позвонил, эта гадина, как всегда, подскочила к телефону, что-то сказала про поликлинику — в общем, ничего особенного. Послушай, и чего это так часто люди не туда попадают, когда номер набирают, скажи? Или это на телефонной станции так работают? Я с ними разберусь…

— Ладно, со всеми разберешься, — улыбнулась я, не открывая глаз. — И что дальше?

— Эта говорит: пойду выйду на минутку, с собачкой погулять — видишь, как она писать хочет. А собака и правда как-то поскуливать начала. Я думаю — ну ладно, что ж теперь, несколько минут роли не сыграют. А потом слышу — собачка в дверь лапами скребется, домой просится, а Татьяны нет. Она ее в подъезд завела — а сама слиняла. Ну ничего, найдется. Милиция всех найдет. Больше и думать нечего — надо срочно заявлять в милицию.

— Зачем? — спросила я снова.

— Как зачем? Ты что, сама, что ли, не понимаешь? Или разыгрываешь? — закипятился Николай. — Можешь отдохнуть, если что — а лично я пошел. Я ведь чую — это все она!

— Твоя любимая милиция уже поработала, — сказала я, открывая глаза. — Компания, которая отправляла Александра Денисовича на так называемый бизнес-семинар, найдена и арестована. Кстати, в этом деле сильно замешан и сын Татьяны Федоровны, Станислав. Не исключено, что именно ему принадлежала идея, на какой крючок лучше поймать отчима, чтобы взять без шума и потом вытащить из матери деньги. Он считает, что это его законные деньги, которые родители вроде бы ему пообещали, но не дали. Вот вместе с дружками они и придумали планчик, как родичей как следует потрясти, чтобы всем хватило…

— Сволочь! Какие подонки, — сжал кулаки Николай.

— Но Стасик не рассчитал одну вещь, — как видно, он был не в курсе личных отношений родителей. И вообще он серьезно сидит на игле — потому ради денег на все готов. Так вот, он совершенно не принял во внимание такой расклад, что мать может отказаться платить, давая понять, что ей все равно, как поступят с мужем. Я так поняла, что в подобных случаях они не жалели своих заложников, чтобы спрятать концы в воду, но здесь на пути встал Стасик — в его планы не входило убивать отчима.

— А мы как-то вместе в цирк ходили, с мальчишкой-то. Такой веселый был, над клоунами смеялся, — зачем-то сказал Николай. Он слушал меня и становился все мрачнее, как туча, которая норовит разразиться серьезной грозой.

Фрейда лежала рядом, и такое ощущение, что она внимательно слушала весь наш разговор и понимала каждое слово — карие глаза светились настоящей, как принято говорить, собачьей грустью. Ей-то за что пришлось столько перенести?

— Ладно. А Сашка где?

— Пока не известно. Эти молчат. Но я вот что думаю… — Я сделала паузу, не зная, стоит ли высказывать свои соображения Николаю.

— Говори, все выкладывай, — сказал, почти приказал он мне.

— …Я думаю, что если бы Александр Денисович был жив, то им не было бы смысла скрывать, где они его прячут, — ведь сразу обвинение с плеч. Но вон как они уперлись — значит…

Все же я не стала рассказывать Николаю подробности ареста и про поведение «предателя» в стройных бандитских рядах. Тот бы не стал палить просто в сообщника, за которым водятся мелкие грешки, — он мог стрельнуть только в «мокрушника», чтобы отгородиться от соучастия в убийстве и других делах, тянущих на «вышку» или солидный срок. Про это я подумала — но вслух говорить не стала.

— А я уверен, что Сашка жив. Вот так. Верю — и все тут, — сказал Николай, помолчав. Спокойно так сказал, как о деле само собой разумеющемся.

А я подумала — может, про этого надежного партнера, который принесет удачу, толковали мне магические кости? И ведь Николай прав — пока человек не найден живым или мертвым, в этом деле рано ставить точку, какие бы мысли на этот счет в голове ни бродили. Вот ведь как интересно получилось — моя клиентка, та, которая заплатила за работу деньги, вдруг на полпути отказалась от своих намерений и спокойненько спряталась в свою фешенебельную норку, наверняка каясь, что слишком уж поддалась своим порывам и далеко зашла — так далеко, где уже можно потерять все благосостояние. А этот человек готов идти до конца, все отдать за друга, в прямом смысле — достать его из-под земли. Но, наверное, я и сама была бы больше уверена, что Кораблев мертв, если бы не последнее магическое гадание. Ведь там речь шла об успехе, надежном партнере и вообще о благоприятном исходе дела. А какой же это успех, когда тебе холмик показывают, где лежит человек, которого все ищут? Нет, тут что-то не то, магические кости никогда меня не подводили.

— Забыла — вы с Кораблевым со школы, что ли, знакомы? — спросила я Николая.

— С первого по третий класс за одной партой сидели. И вообще жили в одном дворе. А что?

— Да так, ничего.

— …И вот эта девушка, Катя, тоже тогда сказала, что звонил кто-то. Помнишь? А правда — откуда это звонили? Вот бы узнать. Может, сейчас вообще он сам звонил, а? Нет, правда? Как это я раньше не догадался? Наверняка так оно и было, — обрадовался Николай.

— С чего это вдруг такое предположение взялось? — поинтересовалась я невольно.

Хотя на самом деле я прекрасно знала откуда — его подсказали надежда и вера, что друг все еще жив. Чего только не придет в голову, чтобы себя в этом убедить?

— Ну да, я уже потом подумал: чего это она так долго в телефоне слушала, прежде чем про больницу сказать, а? Обычно раз — и трубку бросает. Но на это я только потом внимание обратил, когда она исчезла. Я так думаю, что Сашка позвонил, и она куда-то к нему побежала. Я ведь тут задолбал ее совсем, чуть живьем не сожрал — вот она и решила реабилитироваться. Может, совесть заела? Думает, раз сама заварила кашу — сама буду расхлебывать. Может такое быть?

— Все случается, — сказала я уклончиво. — Вон Фрейда что-то беспокоится, к двери подошла. На улицу, что ли, просится?

— Нет уж, я с ней гулять не пойду, уволь, — пробормотал Николай смущенно.

— Чего так? Боишься, что ли?

— Я всех собак боюсь. Меня в детстве Тузик один укусил — сорок уколов от бешенства делали, теперь я к ним ближе чем на пять шагов не подхожу.

— Ясно, — засмеялась я, видя, как Николай и теперь на всякий случай жался в угол. По крайней мере мне было ясно, почему он отпустил на улицу Кораблеву с собакой, а не пошел сам.

— А эту сучку я все равно найду. И по-своему проучу, — сказал Николай. — За все ответит — а прежде всего за свою жадность и глупость.

— Ну вот, сначала спас даму, а теперь?

— Кого это я спасал? — удивился Николай, и пришлось ему рассказать, как странно на самом деле повернулась история на кораблевской даче. Ведь это же просто случай, что мы появились как раз в тот момент, когда мальчишки там собрались, чтобы трясти из Кораблихи монеты, и охрану у ворот для пущей надежности выставили. А она-то думала, что везет на дачу своих телохранителей, дурища!