Первые листья падали уже с деревьев, и мальчик подумал, что скоро они сделают передвижение по лесу медленным и опасным. Вещи в лесу не всегда кажутся такими, какие есть на самом деле, и ему вспомнилось, как они с отцом наблюдали за енотом, охотящимся на отмели на рака.

— А животные умные? — спросил он.

— Думаю, да. На свой лад.

— Такие же умные, как люди?

— Не так как люди. Но даже самый умный человек на земле не перещеголяет того старого енота в умении быть енотом.

Мальчик зашагал быстрее, хотя быстрый шаг не удлинял его пребывания в лесу. Скоро она будет звать из дома, и ему придется уйти.

— Надо идти, — сказал он, и даже за короткое время, что пробыл он здесь, листьев на землю нападало еще больше.

Том оторвался от страниц.

— Как понимаю, это часть из утраченных трудов Хемингуэя, которые нашел этот твой Дэвид Барнс. Что ж, по стилю очень похоже на старину Эрнеста.

— Вот все, что у меня есть, — я разложила остальные листы, и мы склонились над ними.

Когда сказать было нечего, он молчал, и им это не нравилось. Они думали, что он обязан говорить. Мать упомянула про Ирену.

— Когда ты пойдешь навестить ее? — спросила мать.

— Завтра, наверное, — ответил он.

— Твои дядя и тетя Симмзы приезжают завтра.

— Ну тогда, может, послезавтра, — сказал он.

Он вернулся и сидел с ними в гостиной. Они считали, что он обязан разговаривать, раз он вернулся, а столь многие — нет. Сейчас, должно быть, четыре, подумал он. Лейтенант спрашивал его и капрал тоже, насчет девушек и провизии, но никто с ним не разговаривал. Три девушки работали в пекарне, и они с капралом заходили за ними после работы. Девушки не хотели идти в городскую гостиницу, поэтому они с капралом вели их в продовольственную палатку. Две были завшивлены напрочь, поэтому они с капралом пользовались только третьей. Но подарки все равно дарили всем трем, и лейтенант, должно быть, видел, как они впятером выходили из палатки. Он поначалу спрашивал про девушек и провизию, потом перестал.

Они с капралом жили душа в душу, но кончилось все странно. Они лежали на животе, локоть к локтю, и следили за передвижениями в оливковой рощице на противоположном холме. Из рощицы прилетела пуля. Она попала капралу повыше правой ключицы и прошла, наверное, через все его тело.

— Я лечу, — сказал капрал громко, насколько мог. — О боже, я лечу.

А потом умер.

— Помнишь миссис Тенси? — спросил брат. — Младший класс, миссис Тенси?

— Кого? Миссис Тенси? Да, помню, — ответил он.

— Что за ведьма была! Прости, мама, — сказал брат. Мать сделала вид, что не слышала.

— Помнишь, как она поймала нас пятерых за курением? За вторым котлом? И сколько шуму было?

— Не знала, что вы двое курили в школе, — сказала мать.

— Столько было шуму, и как нас пятерых обязали приходить раньше в течение трех дней?

— Помню, — кивнул он.

Австрийцы, чьи два фургона застряли в грязи, выпрыгнули из укрытия, чтобы толкать фургоны, но то и дело вынуждены были залегать под огнем. Они снова вставали, как комики в фильме, и толкали, и скользили и падали в грязь. Иногда в кого-то попадали, он падал, и его оттаскивали в укрытие, а остальные поднимались и толкали, и поскальзывались, и валились в грязь. Это еще сильнее напоминало комедию, потому что в полутора милях дорога обрывалась, и даже если фургоны удастся вытащить, ехать им некуда, но австрийцы об этом не догадывались.

— Видимо, это было ужасно, — промолвила мать.

Мурашки бежали у меня по спине, пока я читала эту лаконичную прозу.

— Ну, — спросила я.

— Выглядит очень похоже на Хемингуэя, — откликнулся Том. — Скупо и грубо. Короткие, рубленые предложения с конкретными, ориентированными на действие глаголами.

— И начинены сексом, войной и смертью, — согласилась я. — Чем-то слегка напоминает «Солдатский дом».

Он пристально посмотрел на меня.

— Как понимаю, ты собираешься сказать, что эти странички — часть утраченных рассказов Хемингуэя, о которых толкуют в новостях?

— Это мне и самой хотелось бы знать. Подлинники это или подделка?

— Как выразился бы сам Папа, они выглядят как «настоящие парни». И напечатаны, похоже, на ранней модели «Короны». Если я не ошибаюсь, Хемингуэй за свою карьеру сменил немало машинок, но в начале двадцатых пользовался только той, которую Хедли подарила ему на двадцать восьмой день рождения. Дело было в июле 1921, перед самым их отъездом в Париж. Помнится, это была «Корона № 3», но не помешает уточнить у эксперта.

— Дэвид Барнс сказал, что именно на ней, и это установлено точно.

— Что ж, тогда тебе следует провести анализ текста. Существует одна любопытная компьютерная программа, которая делает стилистическое сравнение написанного с образцом известного автора. В нашем случае речь идет о Папе.

— И это тоже уже проделали, — сказала я.

— Ну и?

— По мнению аналитиков, вероятность того, что это подлинник, достаточно велика.

— Так в чем проблема?

— Когда владелец был убит, оригиналы пропали.

— Ах вот как… Коротко, четко и начинено смертью. Я не знал, что они исчезли.

— Теперь страховая компания хочет, чтобы я опровергла подлинность рукописей, — пояснила я.

— И тем самым изящно избавила ее от необходимости платить страховку, — проговорил Том, снимая очки. — Все понятно. Подлинные или фальшивые, эти рассказы вполне могли стать мотивом для убийства.

— Ты эксперт. Кто еще сможет доказать, что это подделки?

— Я в этом деле не с самого начала, и ты говоришь, что некоторую проверку уже сделали. Но с чего стоит начать, так это с самой бумаги.

— Специалисты аукционного дома занимались ею, и пришли к выводу, что она соответствует той, какой мог пользоваться Хемингуэй. То же самое и шрифт. Все утраченные произведения писатель напечатал на одной и той же машинке.

— В таком случае надо проверить бумагу на водяные знаки или уникальные следы, которые могла оставить на бумаге лента печатной машинки. Но для этого исследования нам необходимы оригиналы.

— Которых у нас нет.

— Которых у тебя нет, Ди Ди. Практически все тесты требуют работы с оригиналами, поэтому не думаю, что способен тебе помочь. Если это написано не Хемингуэем, то автор — талантливый фальсификатор.

— В новостях показывали одного профессора, так он уверен, что это подделки, — заметила я.

— Я тоже видел. На твоем месте я вышел бы на него и спросил, каким образом он пришел к подобному заключению. В отсутствие оригиналов это лучший твой источник.