— Уже включила его в список. Еще одно: Дэвид сказал, что рукописи были присланы ему в Сити-Колледж.

— Присланы? Вот как он их заполучил. А я уже собирался задать тебе этот вопрос.

— Знаю, это похоже на дешевый роман, но я поверила, когда Дэвид рассказал мне эту историю.

И я пересказала все Тому.

— Тебе следует разузнать побольше про то почтовое отправление. Раздобудь для меня хоть какой-нибудь оригинал, любой, и я постараюсь помочь. Чем больше выяснишь, тем выше шансы оказаться вычеркнутой из списка главных подозреваемых, — негромко добавил мой друг. — В новостях говорили и об этом.

Зазвонил стоявший на соседнем столе телефон, и Том поспешил взять трубку.

Пока я ждала, тренькнул колокольчик и вошла покупательница. Симпатичная, ростом около пяти футов и четырех дюймов, лет тридцати пяти, она была одета в розовую шелковую тунику, по виду ручной работы. Том улыбнулся и кивнул ей. Женщина помахала в ответ и стала расхаживать среди полок, явно чувствуя себя как дома.

Быстро собрав разрозненные листки рассказов Хемингуэя, я сунула их обратно в портфель. Поймав на своей блузе мой заинтересованный взгляд, незнакомка прищурила глаза и уставилась на меня.

— Простите, я не хотела вас рассматривать, просто восхищалась вашей одеждой.

— Ах, купила ее во время недавней поездки в Индию, — улыбнулась женщина. — Мне кажется, мы с вами знакомы?

— Не думаю. Меня зовут Ди Ди Макгил.

— Точно! Я видела ваш портрет в «Триб» сегодня! У меня фотографическая память на лица.

Закончив телефонный разговор, Том присоединился к нам.

— Так, вы еще не познакомились? Ди Ди, это Дебра Йетс из библиотеки Ньюберри. Дебра, это Ди Ди Макгил, в прошлом ученый, ныне работает в области страховых расследований.

— Это она нашла труп, — сказала Дебра. — Я читала.

— Дебра пришла забрать «Настоящего Волшебника страны Оз» Ребекки Лонкрейн. Тебе она понравилось бы, Ди Ди.

Он вытащил книгу из кучи на одном из угловых столиков и аккуратно завернул в коричневую бумагу.

— Там про вдову Фрэнка Баума, Мод. К ней приходили мешки писем от детей, читавших книги ее мужа. У нее не хватало духу сказать им, что он умер, поэтому Мод писала ответы, как бы от его имени. Писем было так много, что ей пришлось изготовить факсимильный штамп с подписью мужа. Так продолжалось около тридцати лет.

— Как мило, не правда ли? — проворковала Дебра, расплачиваясь за книгу, но по-прежнему не сводя с меня глаз.

— Да, только сейчас ей придется отбиваться от адвокатов, заявляющих, что она не имела права так поступать.

Дебра Йетс кивнула и, получив от Тома книгу и направляясь к двери, окинула меня на прощание взглядом, который я не смогла расшифровать.

— Продажа не слишком крупная, но приятная, — заявил мой друг, закрывая дверь. — В прошлый раз Дебра приобрела действительно дорогую книгу.

— И сетовала на цену?

— Нет. В первый раз мне не пришлось убеждать покупателя уплатить запрошенное. Она согласилась, а я процитировал: «Удовлетворение качеством длится гораздо дольше переживаний по поводу высокой цены».

— Получается, Дебра лучший твой покупатель. Значит, дело приобретает серьезный оборот?

— Для меня серьезно все, что имеет отношение к книгопродаже. Кстати, твоей сумбурной личной жизни хватит на нас обоих, Ди Ди. Даже я, сторонний наблюдатель, и то утомился. Останешься на обед? На этот раз пойдем в «Касабланку», мексиканский ресторан.

В прошлый раз мы сидели в «Фурио». Там с нас содрали по восемь баксов за бокал кьянти — цены как на Раш-стрит.[28]Мы объявили итальянской кухне бойкот.

— Спасибо, но мне надо заглянуть в Сити-Колледж. Хочу выйти на след того профессора, знатока Хемингуэя.

Я помахала Тому рукой и пожелала приятного аппетита.

Если ты достиг успеха, то ты на ложном пути. Если ты становишься популярным, это всегда из-за худших сторон твоей работы. Хвалят всегда за худшее.

Эрнест Хемингуэй

Том не смог помочь напрямую, зато укрепил меня в намерении первым делом нанести визит в Сити-Колледж. Путь мой лежал на север, по трассе «Кеннеди» к аэропорту О'Хара, названному в честь Батча О'Хары, прославленного морского летчика Второй мировой, который также являлся сыном адвоката Ала Капона. Неприглядные факты истории Чикаго выпирают здесь и там, хотя отцы города делают все возможное, чтобы заретушировать их.

Час пик в Чикаго начинается рано, но движение на выезд затруднено не было, так что до колледжского кампуса я добралась довольно быстро. Кампус располагается на северо-западной окраине мегаполиса, там где раньше находилась клиника Даннинга для умалишенных. Народ до сих пор рассказывает истории о некоторых пациентах Даннинга, вроде Человека-волка. В полнолуние этот малый перепрыгивал восьмифутовый забор с заостренными кольями, пробирался на муниципальное кладбище Олайв и выл как волк. Была там еще женщина, пытавшаяся перелезть через тот самый забор, но напоровшаяся на острие. Когда клинику закрыли, ее здание пустили на слом, и в девяностых на его месте построили студенческий кампус — шестиэтажное сооружение из стекла и хрома в окружении акров асфальта и похожего формой на почку пруда. Зловещих, увитых плющом стен ограды не наблюдалось.

Ближайшую стоянку украшала табличка «Только для преподавателей». Я юркнула на нее, закрыла машину и направилась к центральному входу.

Я старалась держаться подальше от мира науки со времен смерти Фрэнка и той травли, которой его коллеги подвергли мои исследования по семнадцатому веку. Слишком много я нажила врагов и вытерпела боли. Отбросив тяжелые воспоминания, я распахнула дверь.

В раскаленном холле пахло, как от взопревшей спортивной одежды. Не требовалось сложной дедукции, чтобы догадаться о том, что система кондиционирования вышла из строя в самый неподходящий момент.

В административном офисе никого не было. Я побродила по лабиринту коридоров в поисках кабинета Дэвида и наконец нашла на пятом этаже кафедру английского. Все смахивающие на преподавателей присутствующие или деловито беседовали со студентами, или разговаривали по телефону. Заметив одинокую даму в небольшом офисе, я постучала в дверь с табличкой «Мс Джефферс/ Мр Корд».

Женщина оторвалась от своих бумаг.

— Входите.

— Это вы миссис Джефферс?

— Мисс Джефферс, — поправила она меня низким голосом. — Это действительно я.

Она была крупная, со стрижеными рыжеватыми волосами, очень белой кожей и без макияжа, если не считать вызывающе красной губной помады. Одета мисс Джефферс была в скверно сидящие джинсы и строгую рубашку, а акцент выдавал уроженку Восточного Побережья.