– Ну и ладно. Найдём кого-нибудь другого. – Себастиану не терпелось приступить к делу. – Начнём.

Через полчаса Себастиан с Люциусом слонялись по клубу «Диоген», в котором, как обычно, царила гробовая тишина. Пожилые господа сидели в широких креслах или стояли у окон с видом на улицу и Темзу. Некоторые курили трубки или сигары, другие пили маленькими глотками чай или шерри, а кто-то спал с раскрытой газетой в руках. Люциус не раз задавался вопросом, почему в клубе, где так строго соблюдается покой, что даже официанты в чёрных ливреях оборачивают обувь тканью, чтобы ступать бесшумно, терпят громкий храп. Наверное, потому, что каждому члену клуба случалось заснуть, и в этих размеренных звуках, напоминающих скрежет пилы, было что-то успокаивающее. По крайней мере, если их не издавал тот, кто сидит рядом.

У мальчиков была миссия – и она готова была вот-вот провалиться. Куда бы Люциус ни посмотрел, он нигде не находил подходящего кандидата. У Джеймса в архиве данных случайно оказались имена нескольких важных персон из Лондонского королевского общества, а в одной из комнат на стенах висели в рамах портреты учёных мужей, так что друзья быстро сопоставили имена с фотографиями. Теперь Себастиан с Люциусом искали этих людей. Но, похоже, этим утром никого из них в клубе не было.

В третий раз обойдя все комнаты и едва не опрокинув дорогую вазу, которая при падении издала бы звук ещё громче, чем храп, они сдались и молча направились к лестнице, ведущей в «Вороново гнездо».

– Что ж так не везёт? – прошептал Люциус, едва они закрыли за собой дверь.

– Попытаться стоило, – отозвался Себастиан. Конечно, он был прав. – Значит, придётся съездить в само Королевское общество.

Себастиан хотел было открыть дверь «Воронова гнезда», но тут Люциус положил руку ему на плечо.

– Слушай, – нерешительно начал он. У него было тяжело на сердце, и, увидев в одном из клубных кресел спящего Аллана Квотермейна, он почувствовал этот груз особенно отчётливо.

– Да? – Себастиан отпустил ручку и удивлённо посмотрел на друга. – Что такое?

«Хороший вопрос», – подумал Люциус. Он и сам толком не знал, как выразить словами охватившее его странное чувство. Да и поддавалось ли оно вообще описанию? Эта тоска, находившая на него всякий раз при мыслях о маме. И эта… эта невыразимая смесь злости, удивления и да, ещё восхищения, которую вызывала в нём каждая встреча с Шерлоком Холмсом.

– Вот что, твой отец… – начал он. – Он… Он ведь иногда берёт тебя с собой в экспедиции, да?

У сына путешественника засветились глаза от восторга:

– О да. Постоянно. Мы уже побывали в Африке, России, Индии…

– Но почему?

– Что «почему»? – с недоумением спросил Себастиан.

– Почему он берёт тебя с собой? Разве ты не отвлекаешь его от работы? – Люциус подумал о химической лаборатории Шерлока Холмса и о его доме, в котором нельзя шуметь и в котором даже солнце было нежеланным гостем.

Себастиан вскинул брови:

– Отвлекаю? Иногда, может, случается. Эти путешествия бывают весьма утомительными, а порой и опасными. Когда отец знает об этом заранее, он оставляет меня в Лондоне. На всякий случай. – Он улыбнулся. – Но обычно он берёт меня с собой.

– Просто так?

– Ну конечно. Мы же отец и сын, Люциус. Мы единое целое. И его работа очень, очень классная!

Сплочённость. Вот оно, это слово – нет, это чувство, которого так не хватало Люциусу. Себастиан и его отец были единым целым – так же, как Люциус и Ирэн Адлер на протяжении двенадцати лет. Неразлучные путешественники, вместе объездившие полмира и пережившие множество приключений. Раньше это было для Люциуса само собой разумеющимся, нормальным. Но теперь…

– Мы с Шерлоком Холмсом друг другу не подходим, – пробормотал он, обращаясь больше к себе, чем к Себастиану. – Это точно. Мы никогда не станем друзьями.

Он сам удивился, как его это опечалило. Одно дело – смириться с тем, что придётся на время остаться в Лондоне. Другое – пытаться отделаться от ощущения, что тебе здесь не рады, что великий сыщик тебя лишь терпит. Он вспомнил, как Холмс отчитывал его накануне: «Ты имеешь хоть малейшее представление, от чего ты сейчас меня отвлекаешь?» Демоны или нет – это были очень, очень типичные слова для сыщика с Бейкер-стрит.

Задумавшись, Себастиан вопросительно посмотрел на друга.

– Возможно, пока нет, – согласился он. – Но судя по тому, как ты сейчас рассуждал о его методах, о невероятном и невозможном, тебе его работа кажется такой же увлекательной, как мне – работа моего отца. Верно?

– Да, – признался Люциус.

– Тогда дай себе и мистеру Холмсу ещё один шанс. Ведь вы с ним довольно похожи. – Люциус открыл было рот, чтобы возразить, но Себастиан поспешно продолжил: – По крайней мере в том, что оба интересуетесь загадками. Может, это послужит началом вашей дружбы.

Люциус фыркнул про себя: «Я и мистер Зануда – друзья? Обхохочешься!»

– Но тогда и ты на него похож. И Тео, и Харольд.

Себастиан тихо засмеялся и положил руку ему на плечо:

– И поэтому мы четверо – отличная команда.

Теперь и Люциус засмеялся. Мальчики заметили, что чересчур расшумелись, только когда у подножия лестницы кто-то недовольно кашлянул. Они поспешно скрылись за дверью «Воронова гнезда».

Люциус, Себастиан, Харольд и Джеймс брели в лучах полуденного солнца по оживлённой Пиккадилли к Берлингтон-хаусу, где располагалось Лондонское королевское общество, как вдруг на них надвинулась громадная тень. Солнце закрыла огромная парящая машина. Урча моторами, всего в каких-то двухстах футах над их головами проплывал здоровенный дирижабль бронзового цвета. Он направлялся к высокой металлической конструкции, которая возвышалась над зданиями неподалёку и служила пристанью сигарообразному летательному аппарату.

– Вы только посмотрите! – Харольд, запрокинув голову, округлившимися глазами наблюдал за дирижаблем. – Я бы тоже на таком полетал.

– Мы с мамой однажды летели в дирижабле из Нью-Йорка в Париж, – сказал Люциус. – Года два назад. Там можно было удобно сидеть за столами, есть и пить. А ещё там был музыкант, игравший на специальном лёгком пианино. Казалось, будто находишься в клубе – только более оживлённом, чем тут внизу, на Темзе. Лишь в окно было заметно, что на самом деле находишься высоко над морем.

– А вы знали, мастер Харольд, что такие дирижабли могут весить до двухсот сорока тонн? – вмешался Джеймс. Автомат сопровождал троих мальчиков на этой прогулке в солнечный денёк и явно этим гордился. – По весу это почти как сто двадцать паровых кебов.

У Харольда округлились глаза:

– Сто двадцать паровых кебов пролетают сейчас над моей головой?!

– Если можно так выразиться.