Пять минут были потрачены на то, чтобы вылить воду из обуви и подсумков. Выжимать одежду было бессмысленно — дождь припустил еще больше. Вытянувшись гуськом, «тамбовцы» вслед за Веклемишевым зашагали вверх по узкому проходу в скалах.

Подъем занял около пятнадцати минут и дал хорошую испарину, согревая бойцов после купания в ледяной воде. Поднявшись на вершину хребта, они перевалили его и после короткого крутого спуска вышли на горную дорожку, к которой и стремились. И здесь группа не остановилась, а в хорошем темпе двинулась дальше. Организовывать привал было делом бестолковым. Сил на ветру в мокрой одежде не набраться, а вот бронхит или воспаление легких, три раза тьфу через левое плечо, можно запросто заработать.

Бежали неспешно, размеренно, по типу «трусцой от инфаркта», по минимуму расходуя силы, отдыхая на ходу, чередуя бег с шагом. Примерно через пару километров движения Тамбовцев, перебросившись с Веклемишевым парой слов, дал команду всем, за исключением Дрозда, идущего первым в колонне, отключить приборы ночного видения. Дорога была достаточно ровной, а аккумуляторы следовало беречь. Дрозд, если встречались неровности, замедлял ход и предупреждал о них остальных.

Так двигались около часа. Несмотря на то, что они уже достаточно удалились от заставы и даже перевалили хребет, звуки боя добирались и сюда, дробным гулким эхом отражаясь от окрестных скал. Интенсивность стрельбы, судя по долетавшим до них раскатам, не уменьшалась. Похоже, и подкреплению, прибывшему на заставу из Ханкалы, было чем и кем заняться.

Веклемишев дал команду на короткий десятиминутный привал.

Уселись, улеглись прямо на тропе, на камнях. Более удобного и тем более сухого места все равно поблизости было не отыскать: справа высилась отвесная стена, а слева в четырех шагах тропа плавно уходила в обрыв.

— А это что за явление? На атмосферное точно не похоже! — негромко спросил лежащий рядом с Вадимом Тамбовцев. — Вы слышите, товарищ полковник?

Не только майор и Веклемишев, но и все остальные услышали далекое стрекотание. Едва различимый глухой тактовый звук, быстро усиливаясь, наплывал с севера, с той стороны, куда они стремились.

— Похоже на вертолет, — послышался неуверенный голос Стоянова.

— Откуда ему взяться? В такую поганую погоду, к тому же еще и ночью «вертушки» не летают, — заявил Тамбовцев, однако через минуту и он, ничтоже сумняшеся, согласился: — А ведь это и впрямь вертолет! Странное дело! Насколько я знаю и понимаю, у «крокодилов», а тем более у транспортников, базирующихся в Чечне, нет систем ночной навигации.

— Да она только на «Ми-28Н» есть, на «Ночном охотнике», — тоном знающего человека сообщил Стоянов. — Может, пригнали какой в Чечню на облет?

— Откуда ему здесь взяться, этому «охотнику». Их как зеницу ока берегут. «Ми-28Н» — раз-два, да и обчелся, причем один из двух опытный экземпляр, — возразил ему Тамбовцев.

Звук работающего вертолетного двигателя подбирался все ближе и ближе. Все вглядывались в черное небо, однако ни отблеска бортовых огней, ни намека на движение никто разглядеть не мог.

— Похоже, он в облаках идет, — удивленно констатировал Стоянов. — Непонятные дела стали твориться. Вертолеты по ночам залетали, боевики за сутки сгруппировались и открыто на штурм двинулись… Давненько такого не случалось.

— Да уж все думали, после того, как Басаева завалили да амнистию объявили, они потише себя вести станут. А тут, нате из-под кровати, окончательно оборзели — устроили показательное взятие Измаила, — возмущенно выдал Тамбовцев и вновь прислушался к звуку работающего в небе двигателя. — А вертолет, похоже, курс на заставу держит.

— Точно, — поддержал его Стоянов. — Если это и вправду «Ночной охотник», эх, раскатает он их на молекулы. А вы как думаете, Вадим Александрович.

Веклемишев молча слушал диалог Тамбовцева со своим замом. У него не было версий, что это за птица такая странная в ночных небесах парит. Вадим не успел ответить на вопрос Стоянова, как ощутил слабую вибрацию под бронежилетом. Тонкий, едва слышимый зуммер известил, что он не ошибся и это заработал спутниковый телефон, вызывая Веклемишева на связь.

Мелодичный негромкий призыв встревожил Вадима. Из последних разработок отечественной «оборонки», аппарат, размером чуть больше обычного мобильного телефона, влагонепроницаемый, противоударный, с защитой от электромагнитных импульсов, с каким-то особенным, неразряжаемым в течение нескольких суток аккумулятором, был одной из немногих полезных вещиц, захваченных Веклемишевым из Москвы. «Джипиэской» он уже пользовался, правда, прибор навигации являлся рабочей лошадкой, а вот спутниковый телефон по договоренности с генерал-майором Ветлугиным предназначался для связи лично с ним и лишь в исключительных случаях. Похоже, именно такой наступил, раз аппарат подал признаки жизни. Еще была в запасе у Вадима одна штуковина, маячок, который, так же как и телефон, мог выдать сигнал на спутник. Но им следовало воспользоваться, когда совсем на свете туго жить станет. Снял блокировку, нажал на кнопочку, маячок и запиликал, зарыдал в прямой эфир, мол, допоможите люди добри, совсем край наступил, живота лишиться маю… Уж избави, боже, от того, чтобы эту примочку в ход пускать!

Повозившись с застежками, Вадим вытащил трубку телефона, развернул обрубок антенны и надавил пальцем на сенсор приема.

— Александр на связи, — произнес Веклемишев в эфир кодовое имя.

— Здравствуй, Александр, это Петрович, — послышалось в трубке приветствие Ветлугина. — Как здоровье, как охота?

— Здоровье в порядке, и охота удалась, хотя дичи не слишком много добыли, — доложил Вадим.

— И то славно, — после секундной паузы подытожил услышанное Ветлугин.

Голос генерала был узнаваем, но чуть тянулся — сказывалась работа аппаратуры ЗАС. Несмотря на то, что связь шла по закрытому каналу, Вадим с Ветлугиным перестраховывались и общались, как и договорились в Москве, эзоповым языком, а если проще — бытовым клером. Оба они были опытными специалистами и знали, что любой шифр можно раскрыть и разговор по ЗАС раскодировать, поэтому и по закрытому спутниковому каналу беседовали, не употребляя знаковых слов и имен. Современный уровень электронного слежения позволяет выловить из сотен тысяч одновременно ведущихся телефонных переговоров всего лишь одно ключевое слово, запеленговать абонентов и записать их разговор. Так что слова «охота» и «дичь» были вполне уместны в беседе Вадима и Ветлугина.

— Ты, Александр, сейчас на заимке? Я никак напрямую туда дозвониться не могу, тревожусь. Уже и охотника нарочного послал, чтобы вам компанию составить и узнать, что да как, зверя пострелять…

— На заимке слишком жарко, Петрович. Печь перетопили, как бы не угореть… Мы со старым другом егерем решили проветриться. Сейчас на свежем воздухе тропку топчем. Да вы знаете ее: как с заимки выходишь, так сразу по прямой…

— То, что вы с егерем скорешились, это хорошо. Ты его пока держись, с открытой душой к нему, да и… слово доброе молви. И не простудитесь, а то при вашей погоде это запросто может случиться. И у нас небо обложило, туч нагнало. По прогнозам, по всей территории от заказника до города в ближайшие дни ливни и шквалистый ветер со снежной крупой. Ну, да ты сам не маленький, насчет теплой одежки сообразишь, прикроешься от непогоды. Человек, чай, самостоятельный… А уж если совсем тяжко станет, тогда звякнешь, что-нибудь придумаем. Но это уж на крайний случай.