— Ради бога, Мюррей, я умираю…

— Тебе придется это отложить. Тут на наши головы свалилось одно весьма неприятное дело.

— А ты не можешь сам с этим разобраться? Ты же справился один с волнениями в Браунсвилле… Мне в самом деле очень плохо, Мюррей. Голова просто раскалывается. Я едва дышу, каждая косточка болит невыносимо…

— Я, конечно, мог бы справиться с этим, как справляюсь с любым кризисом в нашем треклятом городе. Только на этот раз я и не подумаю этого делать.

— Что я слышу?! В лексиконе заместителя мэра не должно быть слов "и не подумаю"…

Лассаль, который и сам был простужен, но не так сильно, как его босс, сказал:

— Не надо читать мне нотаций, Сэм, а то я не посмотрю, что ты болен, и буду вынужден напомнить тебе…

— Да я же шучу! — поспешно перебил его мэр. — Видишь, даже в таком плачевном состоянии я сохраняю больше чувства юмора, чем было когда-либо у тебя. Хорошо, что там произошло? Должно быть, это действительно ужасно?

— Еще как! Это обернется для нас большим скандалом.

Ожидая дурных вестей, мэр по своему обыкновению зажмурился, словно защищаясь от ярких солнечных лучей.

— Ну, говори же, не тяни.

— Банда захватила поезд подземки, — ответил Лассаль. — Они взяли заложниками шестнадцать пассажиров и машиниста и не освободят их, пока город не заплатит миллион долларов.

На мгновение мэру в его лихорадочном состоянии показалось, что он все еще спит и просто перенесся из далеких Альп в декорации более знакомых нью-йоркских кошмаров. Он часто заморгал, ожидая, что дурной сон исчезнет. Однако голос Лассаля убедил его, что все происходит наяву.

— Ты что, не слышишь меня? Я говорю, банда захватила поезд подземки и взяла заложниками…

— Вот дерьмо! — взорвался мэр. — Дерьмо! Проклятое дерьмо!

Он провел детство в тепличной обстановке и так и не научился ругаться убедительно. Давным-давно он понял, что искусство сквернословия, как иностранные языки, лучше дается в раннем возрасте, но поскольку считал умение ругаться необходимым для своего общественного положения, не оставлял попыток овладеть им.

— Дерьмо! Сволочи! Надо же придумать такое, чтобы помучить меня! Что, полиция уже там?

— Да. Ты готов обсудить все это?

— Послушай, а может, пусть себе забирают этот чертов поезд? У нас ведь их полно, — он закашлялся, потом громко чихнул. — Ты же знаешь, у города нет миллиона долларов.

— Нет?! Тогда тебе лучше где-нибудь срочно их раздобыть. Где угодно! Даже если тебе придется ликвидировать свой личный фонд на рождественские приемы. Ладно, я сейчас поднимусь к тебе.

— Дерьмо! — твердил мэр. — Вонючее дерьмо!

— Я хочу, чтобы к моменту, когда я войду к тебе, ты взял себя в руки и нашел способ добыть деньги.

— Я еще не решил, будем ли мы платить. Шутка ли — миллион долларов! Это надо обсудить.

Что-то слишком быстро этот Лассаль хочет навязать мне свое мнение, подумал мэр.

— Может быть, у нас есть другой выход из положения?

— У нас нет другого выхода.

— Ты же знаешь, сколько снега можно будет убрать с улиц нынешней зимой за этот миллион. Нет, сначала я должен получить полное представление о происходящем и выслушать мнение остальных: полицейского комиссара, потом той скотины, которая должна руководить подземкой, но не думает этого делать, потом '— казначея, потом…

— Неужели ты думаешь, что я здесь зря штаны просиживал? Все они через пять минут будут у тебя. Но как ни верти, а это — пустая трата времени. Лясы точить ни к чему. Нам все равно придется сделать то, что я сказал.

— …потом Сюзанны…

— На кой черт нам сдалась твоя Сюзанна?!

— Для моего спокойствия.

На другом конце провода с шумом бросили трубку. Мэр поморщился от неудовольствия. Будь он проклят, этот Мюррей Лассаль! Дерьмо он, этот Мюррей Лассаль! Конечно, он чертовски сообразителен и работает, как вол, но его пора научить сдерживать свой темперамент, когда с ним разговаривают люди более высокого положения. Да, да, пора показать ему, кто здесь принимает решения. И, черт возьми, пообещал себе мэр, сегодня распоряжаться буду я, несмотря на тяжелую болезнь.

Главный полицейский комиссар

Сидя на заднем сиденье лимузина, стремительно несущегося по ФДР-драйв, главный полицейский комиссар беседовал по радио с окружным командиром, который находился поблизости от места происшествия.

— Как там у тебя? — спросил комиссар.

— Смертоубийство, — отвечал окружной. — Собралась жуткая толпа. Как я прикидываю, тысяч двадцать любопытных, и все время прибывают новые. Господи, хоть бы град пошел!

Комиссар взглянул в правое от себя окно и увидел ослепительное голубое небо над Ист-Ривер. Однако он тут же устыдился своей глупости и выпрямился на сиденье. Это был честный и умный человек, прошедший все ступени карьерной лестницы от простого полицейского-топтуна, и, хотя он воспринимал роскошный черный автомобиль как неотъемлемую, более того — необходимую принадлежность своего статуса, он никогда не позволял себе ездить, удобно развалясь в нем, словно в этом было что-то недостойное.

— Вы поставили барьеры?

— Конечно. Нам помогают тактические подразделения. Мы сдерживаем толпу и пытаемся затолкать вновь прибывающих в боковые улицы. То есть затолкать в буквальном смысле слова. Так что после этих событий друзей у нас не прибавится, это точно.

— А как с транспортным потоком?

— Я распорядился поставить регулировщиков на каждом перекрестке от 34-й до 14-й улицы и от Пятой до Второй авеню. Возможно, пущенный в объезд транспорт и создает пробки где-то в других районах, но здесь мы держим ситуацию под контролем.

— Кто у тебя заместителем?

— Инспектор Даниэлс из группы специальных операций. Он так и рвется в бой. Хочет спуститься со своей группой в туннель и расправиться с этими гадами. Кстати, я бы так и сделал.

— Об этом не может быть и речи! — повысил голос комиссар. — Расставьте людей по ключевым позициям и ждите дальнейших указаний. Сами ничего не предпринимайте.

— Слушаю, сэр. Я только хотел сказать, что мне это не по нутру.

— Забудьте о своем нутре. Вы поставили людей у всех аварийных выходов?

— Да, по обеим сторонам улицы до самой Юнион-сквер. Пятьдесят человек находятся в туннеле, блокировав поезд с севера и с юга. Они надежно укрыты и снабжены пуленепробиваемыми жилетами, автоматами, гранатами со слезоточивым газом — всем штурмовым арсеналом. Кроме того, там полдюжины снайперов с приборами ночного видения. Мы могли бы устроить под землей целую войну во Вьетнаме.

— Все, что вам следует сделать, — это еще раз передать мой приказ ничего не предпринимать. Учтите, эти бандиты не остановятся перед убийством. Они уже доказали нам это, застрелив диспетчера. Их угрозы не пустой звук.