— А есть и другие?

— Я не могу их как следует разглядеть. Они все еще в тени Изменчивого; там мне трудно что-либо увидеть, когда братец не спит. Но что-то готовится в Ноле, готовится кинуться в пустыню. И когда оно придет, это будет как ураган.

— Что же тогда делать? — простонал Перкар. — Чем я могу помочь?

— Она способна убить Изменчивого, — ответил Чернобог, сощурив глаза так, что они стали двумя молочно-белыми щелочками. — Нужно доставить ее к его истоку, к тому месту, где он рождается. Там она сможет убить его.

— Хизи?

— Наконец-то ты понял. Доставь ее к истоку.

— И что тогда?

— Тогда она его убьет.

— Как?

— Это не твоя забота. Тебе достаточно знать, что так оно и случится.

Перкар уже открыл рот, чтобы возразить, но вовремя передумал. Он испытывал страх — чувство, которое благодаря Харке в последнее время притупилось. Юноша попытался вспомнить свое прежнее отвращение к Изменчивому, страстную ненависть к нему, и обнаружил, что все это погребено под всепоглощающим ужасом.

— Доставить ее к истоку, — повторил он слова Чернобога. — Как мы найдем нужное место?

— Ты знаешь, где это — под горой в сердце Балата. И я оставлю для тебя знаки. Но будь осторожен — не вздумай отправиться туда по Реке. Ты должен путешествовать по суше.

— Даже я понимаю это, — пробормотал Перкар.

Карак присел на корточки, так что его клюв почти коснулся носа Перкара. Чернобог ласково улыбнулся и взъерошил волосы юноши, как мог бы сделать его любящий дедушка.

— Конечно, понимаешь, мой красавчик, мой молодой дубок. Я просто напомнил тебе.

Прежде чем Перкар успел ответить — и даже поежиться от прикосновения бога, — Карак неожиданно свернулся в клубок, сжался в белый шар, который тут же вспыхнул, словно сухая роза, брошенная в огонь. На людей дохнуло жаром, и бог выпрямился, снова став черной птицей, огромным Вороном. Ворон поскакал прочь от Перкара, поглядывая на него одним глазом.

— Просто напомнил тебе, — повторил Ворон и прыгнул туда, где лежали Нгангата и Удачливый Вор. Оба уже пришли в себя и следили за Перкаром и Караком мутными глазами.

Ворон склонился над Нгангатой, и в груди Перкара словно вырос ледяной ком. Он отчаянно приказывал своей руке выхватить Харку, своим ногам — нести его на помощь другу. Тело не слушалось юноши, как он ни старался.

Карак смотрел на полукровку, казалось, целую вечность. Нгангата отвечал ему решительным взглядом; лицо его ничего не выражало. Потом бог поскакал дальше, туда, где лежал Удачливый Вор.

— Привет, мой красавчик, — проворковала гигантская птица.

Менг смотрел не на Карака — он не сводил глаз, полных отчаянного страха и гнева, с Перкара.

— Мой конь, — выкрикнул раненый, — его зовут Свирепый Тигр. Позаботься о моем коне, скотовод.

Это было не приказание, а мольба. Больше Удачливый Вор уже ничего не мог сказать — когти Карака впились ему в живот, черные крылья распахнулись, и бог взмыл в воздух, унося беспомощную добычу; глаза воина все еще не отрывались от Перкара.

Юноша смотрел вслед богу и его жертве, пока они не превратились в точку и не исчезли вдали.

У Перкара еле хватило сил помочь Нгангате забраться в шатер — разметанный костер больше не грел, и ночной холод пробирал до костей. В шатре было теплее, но все равно неуютно, и двое друзей молча лежали, прижавшись друг к другу. Перкар хотел было поговорить с Харкой, но это показалось ему бессмысленным, и он просто лежал, вспоминая, как лицо Удачливого Вора уменьшается, удаляясь. Перкар никак не думал, что ему удастся уснуть, но вдруг оказалось, что уже утро и свет пробивается в шатер.

Нгангата все еще спал, и Перкар не стал его тревожить. Он поднялся и бесшумно откинул входную завесу. Солнце уже поднялось довольно высоко, окрасив перистые облака в золотой, розовый, серый цвет. Голубое небо радостно сияло.

Перкар — настроение которого было вовсе не радостным — набрал хвороста и разжег костер. Потом нашел тело мертвого лучника; спина того была рассечена могучими когтями, широко раскрытые глаза непонимающе смотрели вверх. Перкар подтащил застывший труп туда, где лежало тело его сотоварища, и спел песню смерти, совершив возлияние остатками вина. Имен менгов он, конечно, не знал, за исключением Удачливого Вора, но ему была известна песнь, которую полагалось петь павшим врагам, и Перкар спел ее до конца. Совершив обряд, он начал искать камни, чтобы завалить ими тела.

После долгих поисков Перкар нашел всего несколько камней размером с кулак. Юноша взглянул на трупы коня и людей, гадая, что же делать. Где-то недалеко заржал Свирепый Тиф, напомнив юноше еще и об этом его долге.

— Оставь их небесам, — прохрипел голос у Перкара за спиной. Он оглянулся и увидел Нгангату, затуманенным взором глядящего на него от шатра.

— Они были достойными врагами, — возразил Перкар. — Они заслуживают почестей.

— Оставь их небесам, — повторил Нгангата. — Это же менги, таков их обычай.

Перкар выдохнул длинную струю пара.

— Ты хочешь сказать — оставить их волкам?

— Да.

— Должно быть что-то еще, что мы могли бы сделать.

— Для мертвых тел? Нет. Принеси потом жертву их духам, если все же чувствуешь за собой вину. А нам лучше убраться отсюда, пока не появились их соплеменники.

— Как они узнают, что искать нас нужно именно здесь?

— Их гаан, несомненно, видел нас.

— Тогда он увидит и куда мы направимся.

Нгангата пожал плечами:

— Если мы будем двигаться, ему не удастся увидеть определенное место.

Перкар неохотно кивнул:

— Мне придется взять коня Удачливого Вора.

Нгангата с усилием улыбнулся:

— Это же менгский боевой конь. Он не подпустит к себе никого, кроме хозяина.

— Удачливый Вор попросил меня об этом. Таково было его последнее желание.

Нгангата беспомощно развел руками:

— Я сложу шатер.

Перкар еще несколько мгновений смотрел на павших врагов, потом повернулся к Свирепому Тигру.

Жеребец с сомнением посмотрел на приближающегося человека. Имя хорошо подходило ему: хотя у большинства менгских лошадей на боках и бабках проглядывали полосы, черно-желтый Свирепый Тигр был полосатый весь, с черной как смоль гривой. Конечно, его назвали, не имея в виду расцветку: коней менги называли в честь павших воинов, точно так же, как воины получали имена в честь павших коней. Подходя к жеребцу, Перкар гадал: кто первый — человек или конь — получил это имя в давние, давние времена.

Свирепый Тигр следил, как он подходит, беспокойно мотая головой.