молча переживая эту скверную минуту. Но глубокая неприязнь к королеве, гнездившаяся внутри, усилилась тысячекратно от жестокой и незаслуженной обиды. Его, который вел себя так верно, его, уважаемого прелата и пожилого человека, оскорбила девчонка в королевской мантии и поставила в положение почти что пленника… О нет, трудно ей теперь будет когда-либо добиться его поддержки!

Она великолепно умеет наживать себе врагов — пусть научится встречаться с последствиями своего умения.

Немногим позже перед разгневанной, обуреваемой жаждой отмщения Маргаритой предстала юная Анна, самая старшая из детей Ричарда Йорка, молодая фрейлина, подосланная в свиту явно для того, чтоб быть глазами и ушами своего отца в Вестминстере. Однако сейчас ее присутствие было королеве на руку. Анна Йоркская была невысокой хрупкой девушкой, русоволосой и, зеленоглазой, в ее лице легко угадывались черты матери, герцогини Сесилии, и Маргарита с минуту, поджав побелевшие губы, ненавидящим взглядом пристально изучала это лицо. Леди Анна, сбитая с толку и испуганная, присела в низком реверансе, юбки ее темно-красного платья веером легли вокруг ног, и только тогда королева, насладившись ее замешательством, холодно сказала, обращаясь к Генри Голланду, герцогу Эксетеру, лорду-адмиралу Англии, прибывшему в Лондон:

— У вас, милорд, насколько я знаю, нет жены. Что сказали бы вы, если я предложила вам в жены одну из дочерей герцога Йорка?

Присутствующие вздрогнули от неожиданности. Герцогу Эксетеру было сорок, а Анне пятнадцать, да и не это было странным. Главная загвоздка заключалась в том, что лорд-адмирал имел репутацию человека, преданного, как никто, Генриху VI и Маргарите Анжуйской. Ричард Йорк ненавидел его почти так же, как Сомерсета, и любыми способами пытался свергнуть с должности. Поистине, то была бы месть с большой буквы — выдать Анну за Генри Голланда, заставив тем самым Йорка отрезать внушительный кусок от своих богатств ей в приданое… И все-таки, разумно ли это? Сама Анна в ужасе застыла с полуоткрытым ртом, все прочие лорды изумленно глядели на королеву, но Маргарита Анжуйская, холодно и любезно улыбнувшись, повторила свой вопрос, показывая, что ею все уже давно решено:

— Так что бы вы сказали на это, лорд Голланд? Полагаю, это не было бы для вас плохим брачным союзом?

— О нет, моя королева, — поспешил ответить коренастый, багровевший при самом легком волнении герцог, — правда, ваши слова застали меня врасплох…

— К чему откладывать свадьбу? — Голос Маргариты был ледяным и резким. — Вы известны как наш самый верный рыцарь. Для Йорка будет честью выдать дочь за лорда, преданного престолу, так что медлить совершенно ни к чему…

На это герцогу Эксетеру нечего было возразить, а Анну Йоркскую и подавно никто не спрашивал. Минуту спустя, осознав выгоды предлагаемого союза, лорд-адмирал даже заторопился, опасаясь, что королева передумает. Маргарита повелела епископу Солсбери, королевскому советнику, немедля заняться браком Эксетера и Анны. Епископ, слабый и тщедушный человек, с головой, вечно клонящейся набок, вполголоса возразил:

— Благоразумно ли это, ваше величество? Полезнее было бы привлекать людей на свою сторону, а не отталкивать…

— Я и привлекаю. Лорд-адмирал верно нам служит, за это ему и награда. Никто ведь не скажет, что дочь герцога Йорка — плохая невеста.

— Да, но законен ли такой союз? Столь высокородная леди, как Анна Йоркская, выходит замуж без дозволения отца и без брачного договора?…

Епископ Солсбери пользовался у Маргариты доверием. Когда-то его за преданность королеве зверски избили люди Джека Кэда. Именно поэтому Маргарита и снизошла до того, чтобы давать разъяснения.

— Видите? — сказала она, показывая епископу личную печать короля, извлеченную из одежды Генриха. — Любая леди в Англии, будь то дочь или не дочь герцога Йорка, подчиняется его величеству, и ее судьба в его руках. Если король решил, что такой брак ему угоден, значит, так и будет. — Понизив голос, она добавила, быстро и яростно: — А если быть честной, ваше преосвященство, то я желаю, да, очень желаю отмщения. Йоркисты свели с ума короля, нарочно устроили ему и мне ловушку!

Йоркисты причиняют мне зло, где только можно! Сам Йорк, не сомневаюсь, хочет моей смерти и не погнушается никакой подлостью, лишь бы отдалить Генриха от меня! Могу ли я хоть раз, единственный раз ответить этому проклятому герцогу, сделать ему так же больно, как сейчас больно мне? Анна — не Бог весть какое его слабое место, но она в моих руках. И теперь уж я ее не выпущу!

— Месть — это блюдо, которое мудрецы советуют подавать холодным, — сказал епископ, заметно морщась.

— Знаю, монсеньор, — сказала Маргарита, судорожно сжимая печать. — Знаю. Но следовать этой мудрости сейчас не буду. И не хочу.

6

Герцог Йорк в конце августа 1451 года находился в замке Хэмбди, хотя и считал эту твердыню не слишком-то подходящей для вельможи его ранга. Разумеется, было бы почетнее пребывать в Йоркшире или Кембриджшире, в своих обширных богатых владениях, однако так уж получилось, что обстоятельства удерживали его здесь, неподалеку от Лондона, а неподалеку от Лондона был только один замок, где ему можно было находиться, — этот самый Хэмбди…

Герцог нетерпеливо ждал гонца. Подолгу стоял на площадке донжона[38], выходил на стены и глядел вдаль. Гонец должен был привезти важные известия. Как там сделали свое дело Говарды? Герцог посмеивался про себя: как и что — подробности не известны, но уж теперь между Генрихом и Маргаритой непременно пробежит черная кошка. В этом абсолютно нечего сомневаться…

Генрих хоть и не слишком умен, но обожаемая супруга явно станет теперь не такой обожаемой. Святой Боже, да ведь все в Англии знали, что она наставляет ему рога, и только он, король, безмозглый дурак, оставался в неведении!

Падение Маргариты, ее осуждение, заключение в тюрьму или ссылка в глушь иногда представлялись герцогу настолько решенным делом (да и как могло быть иначе, ведь любой уважающий себя супруг обязательно наказал бы изменницу?…), что, когда герцогиня Сесилия тут же, в Хэмбди, родила одиннадцатого своего ребенка, девочку, его светлость Ричард настоял, чтобы малышку нарекли Маргаритой. Высокие дугообразные брови леди Сесилии приподнялись, когда она услышала о таком желании супруга, и она с некоторой долей удивления переспросила:

— Почему же так, милорд? Неужто вы и вправду желаете назвать дочь именем королевы?

— Желаю, бесценное мое сердечко, желаю! — весело ответил герцог, хлопнув себя по бокам. — Так и следует ее назвать! Коль скоро анжуйская шлюха вылетит вон, у нас будет своя Маргарита, именно так!

Какие побуждения руководили им, он и сам толком не смог бы объяснить. Возможно, искренне ненавидя королеву, он тем не менее не мог