– Куда уж мне! Но, на вашем месте я бы проверил видеокамеры. Их там целых две болтается над главным входом. Не зря же они там висят. Наверное, что-то где-то записывается.

Эти двое переглянулись.

– Я не знал, что там камеры, – первым выпалил Ситдиков.

– А я там вообще не был, – заявил Полупан.

Закипел и выключился электрочайник. В комнате стало еще жарче, прибавилось пара.

– Я сгоняю, – вызвался Ситдиков.

Полупан пожал плечами, он уже насыпал кофе в кружки.

Неожиданно я потерял интерес ко всему происходящему и захотел спать. Бравый милиционер с плаката, призывающий доверить свое жилище вневедомственной охране, не щурился в улыбке, а засыпал. Большой синий зрачок на блюдце, такие обычно вешают от сглаза, слегка прикрылся. Шум города за форточкой стих. Спать. Стоя, сидя, с открытыми глазами. Как угодно! Дрыхнуть, храпеть и ни о чем не думать. Все ерунда!

Кто-то что-то говорил в рупор прямо в левое ухо.

– Эй! Эй!

– А.

– Я спрашиваю, тебе с сахаром?

– У меня наручники.

– Сейчас сниму.

– Тогда с сахаром.

Полупан подсунул мне под нос кружку с кофе и снял наручники.

– Еще по делу Прудникова, я читал на тебя ориентировку. Все хочу спросить… Кстати, зачем ты пытался отравить Прудникова?

– Я не пытался.

– Ладно, – легко согласился Полупан. – Так вот, хочу спросить: Почему у тебя одна фамилия, у жены другая, а у сына третья? Абсурд какой-то, как ты говоришь.

– У жены фамилия девичья, у сына фамилия биологического отца, а у меня – своя.

– Она тебе что изменяла? – почему-то с надеждой спросил он. – Сын то родился далеко после свадьбы.

– Нет. Когда я на ней женился, она уже была беременна.

– А ты не знал?

– Почему? Знал.

– А чего же свою фамилию не дал?

– Разве дело в фамилии?

– Получается, что для первого мужа фамилия имеет значение, а для тебя – нет.

– Я у нее первый муж.

Полупан задумался. Он поднял глаза к потолку и стал шевелить губами.

– Тогда вообще абсурд, – видимо ему понравилось это слово. – А кто так решил?

– Жена и теща.

– Так тебя, брат, охомутали, – обрадовался майор. – Женили, чтобы спасти репутацию.

– Если бы хотели что-то скрыть, то ребенку дали бы мою фамилию.

– Тоже верно, – он поковырялся в ухе. – Абсурд.

Когда я уже почти опустошил свою кружку, Полупан спохватившись, вытащил откуда-то из недр стола полиэтиленовый пакет с раскрошившимися печеньями. Несмотря на затхлость и не аппетитность я стал их с удовольствием поглощать.

Такая демократичность при допросе меня сильно расслабила.

– Ты ведь тут учился? – как бы, между прочим, продолжил беседу милиционер.

– Да. Восемнадцать лет назад.

– А не с Тихоновым и Чебоксаровым случайно?

– Нет, я их не знал.

– Ты учти, я ведь все равно узнаю. Так ведь не бывает, чтобы ты везде фигурировал, и ни в чем не был замешан. Я не верю в случайности.

– Я тоже. Даже математически такая случайность маловероятна.

– Вот видишь. Так что лучше тебе все рассказать.

– Я все рассказал.

– Ты когда закончил?

– В восемьдесят восьмом.

– В общаге жил?

– Да. Университетской.

– Это не та, что рядом с Политехом?

– Нет, на Пушкина.

– Я ведь связь-то с Чебоксаровым найду. Иногда люди на дискотеке повздорят, а потом всю жизнь помнят.

– Я его не знал. Сегодня увидел первый раз.

– Вчера.

– Вчера.

– А вот этот долг, о котором ты говорил, не могли ли твои хозяева послать киллера.

– Абсурд.

– Ясно.

– Зачем им посылать и киллера и меня одновременно?

– А может, ты и есть киллер?

– Что похож?

– Я в своей жизни всего насмотрелся. Самые жестокие садисты насильники и убийцы именно так и выглядели. Безобидно и наивно, – он нахмурился и посмотрел на меня с неприязнью, видимо что-то вспомнил.

– Я не садист.

– Хорошо. А во время учебы с Прудниковым тебя судьба не сталкивала?

– Нет.

– А с Тихоновым?

– Нет.

– По приезде в наш город ты с Тихоновым не встречался?

– Нет.

– После тебя Тихонов – подозреваемый номер один. Так что советую говорить правду. Если выяснится, что вы виделись, не сносить тебе головы.

– Мы не виделись.

– А теперь скажи честно. Где же ты все-таки потерял свой портфель?

– Я говорил честно.

– Слушай, ну зачем ты упрямишься? Ясно понятно, что тебя никто не грабил. Такие очевидные факты нужно признавать.

– И тем не менее.

– Но, это же…

– Абсурд?

– Да.

– А что я могу поделать?

– Вот урод!

Полупан не на шутку рассердился. Мне даже показалось, что он хотел меня ударить. Сдержавшись, майор опять перешел на официальный тон, положил перед собой чистый лист бумаги и по новой начал задавать те же самые вопросы. Через двадцать минут пришел Ситдиков.

– Видеозапись есть, – сказал он. – Этот тип выходил, потом входил.

– И о чем это говорит? – Полупан уже плохо соображал. Он хоть и милиционер, но тоже человек. Тоже хочет спать.

– Ни о чем, – решил Ситдиков.

– Если придерживаться вашей версии, что убийца – я, то получается, что я собрался, ушел, потом вспомнил, что забыл убить Чебоксарова и вернулся. Абсурд.

– Ладно, поехали на шмон, – приказал майор, – потом разберемся.

– Вот постановление на обыск вашей квартиры подписанное прокурором по особо важным делам, – протянул лист бумаги Ситдиков.

– У меня тут нет квартиры.

– Значит, будем обыскивать номер отеля. В вашем присутствии и в присутствии понятых. Понятых найдем в гостинице.

– Меня уже обыскивали.

– Лишний раз не помешает, – перебил Полупан и снова застегнул на мне наручники.

Мы спустились в ночь. Перед выходом я спер со стола следователя пару бумажек. Сам не знаю зачем. Несмотря на непроглядную темень, духота как в прачечной. Около фонарей свежим снежком кружились мошки и пух одуванчика. Немощный ночной ветерок таскал по кругу семена этого сорняка. В низинах они сбивались в молочные лужи и странно выделялись на антрацитовом фоне остального пейзажа.