Тревожное предчувствие не давало Майе покоя, однако она послушалась и села вместе с Сюзенной. Больше девушки не шутили и не пересмеивались — ими владел страх.

— Из Комороса пришел приказ, — продолжал альдермастон. — Королева, твоя матушка, будет похоронена здесь, в Муирвуде, в простой костнице и без подобающего обряда. За службой будет наблюдать шериф Менденхолла; больше никого не допустят, — в голосе его звучало сочувствие. — Кроме того, сегодня шериф заинтересовался личностью новой товарки Сюзенны и долго расспрашивал меня о тебе. Полагаю, что дождь и сырость помешали ему узнать тебя, и все же — будь осторожна. Шериф хитер и упрям. Он служит твоему отцу будто верный пес, поскольку надеется добиться его благосклонности.

Сердце грохотало у Майи в груди.

— Неужели мне нельзя будет пойти на похороны матушки?

Альдермастон отрицательно покачал головой.

— Дорогая моя, никто не должен знать, что ты здесь.

— Это еще не все, — произнесла жена альдермастона и перевела взгляд печальных глаз на Сюзенну. — Сегодня шериф получил письмо из Комороса. Один из братьев Додлея Прайса попытался бежать из башни Пент. Старший, Тобиас. Он хотел взглянуть на дитя, которое родила его жена. Но он не смог даже выйти из города и был схвачен и повешен на глазах у отца и братьев, — голос женщины зазвенел от гнева. — Шерифу приказано ежедневно следить за тем, не покинул ли Додлей Муирвуд. Кроме того, шериф обязан быть в курсе всех известий о грядущей казни остальных Прайсов. Если Додлей попытается бежать, на него следует открыть охоту и убить на месте.

Сюзенна побелела как полотно.

— О нет, — выдохнула она, и лицо ее исказилось от горя. Она зажала ладонью рот, чтобы не плакать.

Альдермастон повернулся к Майе. Лицо его было спокойно, как маска. Голос стал еще тише.

— Поступили также новости из Отландии. Король Дагомеи схвачен и находится в плену. Отландцы потребовали выкуп в сто пятьдесят тысяч марок. Говорят, что во всей казне Дагомеи такой суммы нет. Даже за отца нынешнего короля пайзенийцы в прошлом запросили меньше.

У Майи упало сердце. Сто пятьдесят тысяч марок. А ведь он попал в Несс из-за нее, Майи; это для нее был прислан королевский корабль. Она вспомнила его взгляд, его боль, вспомнила, как он молил ее быть честной с ним.

«Не предавай меня, Майя. Забудь обо всем, что я тебе наговорил. Об этом я должен был сказать прежде всего, и сказал бы, если бы не испугался. Хэтара всегда предает того, кого любит. Не люби меня, Майя. Если ты предашь меня, я этого не вынесу…»

Что ж, иллюзий у нее не оставалось. Кольер никогда ее не простит.

Вдень казни ждали снегопада, но утро выдалось ясным, светлым, с легким хрустящим морозцем. В обычный день детвора немедля высыпала бы на улицу, чтобы бросаться обтаявшими ледышками и смеяться. Но день нынче был особый, и горожане от мала до велика тянулись к виселице, на которой сегодня предстояло умереть человеку.

Носик леди Деорвин пощипывало морозом, но плотный бархат и тяжелый плащ плотно окутывали королевскую супругу, не давая ей замерзнуть. Великолепный плащ обошелся казне в пятьсот марок — изысканный крой, богато затканная золотом ткань, пышная меховая оторочка по краю, кристаллики драгоценных камней, которые вспыхивали всякий раз, когда на них падал луч солнца… Перчатки на руках у леди были оторочены мехом черно-бурой лисы, а шею, уши и запястья отягощали драгоценные украшения. Пусть они были невидимы постороннему глазу, но тяжесть их внушала хозяйке чувство уверенности.

Рядом с матерью стояла Мюрэ; платье ее, скроенное лучшими портными, подчеркивало хрупкое изящество девичьей фигуры. За платье отдали почти две тысячи марок. От теплого плаща с капюшоном пришлось отказаться — он помешал бы зрителям разглядеть великолепное платье, — поэтому на плечах у девицы лежала лисья накидка, не скрывавшая элегантно уложенных локонов. Увы, девица была не в состоянии стоять спокойно, что в значительной степени портило задуманный эффект.

— Стой смирно, Мюрэ, — сердито приказала леди Деорвин.

— И зачем мы только сюда вообще приехали, — надулась Мюрэ. — Я же могу упасть в обморок!

— Затем. Пусть все видят, что ты сильная и ничего не боишься. Эти люди предали твоего благородного отца!

— Благородного отчима, — ехидно прошелестела Мюрэ.

— Молчи! — леди Деорвин придвинулась ближе, и голос ее стал тих и грозен. — Не играй со словами, Мюрэ. Заруби себе на носу: эти игры опасны. Положение нашего Семейства как никогда уязвимо. Крабвелл интригует против меня и перетягивает короля на свою сторону. Знать начинает показывать зубы. Я должна показать им, что у меня зубы острей, чем у них!

— Но мне холодно. Эта накидка совсем не греет.

— Раньше надо было думать. Какая же ты глупая, клянусь Кровью!

Щеки Мюрэ вспыхнули, но отнюдь не от мороза, а в глазах загорелось негодование пополам со злобой. Леди Деорвин не любила отчитывать дочерей при посторонних, однако никак не могла взять в толк, почему ни одна из девчонок не унаследовала ее мозгов. Сама она, будучи в возрасте Мюрэ, уже успела сплести несколько весьма изощренных интриг.

— А где папенька? — спросила Мюрэ, окинув взглядом толпу придворных. — Ах да, я его вижу. Он с Джейен.

Имя, произнесенное с нажимом, больно ранило и без того натянутые нервы леди. Один деланно небрежный взгляд — и кровь закипела у нее в жилах. Она заморгала, пытаясь придать лицу безразличное выражение, однако в душе у нее бушевала ярость. Враги короля ждут казни, а король в это время флиртует с фрейлиной! Леди скрежетнула зубами и усилием воли заставила себя остаться на месте, хотя больше всего на свете ей хотелось наброситься на дерзкую фрейлину и изгнать ее на край земли, в черные ночи Несса. Леди знала, что ее муж не пропускает ни одного смазливого личика. Мужчины! — разве способны они удержаться. Джейен Секстон появилась в свите после того, как леди Деорвин вышвырнула прошлую королевскую пассию, понадеявшись, что девчонка, которая годится королю в дочери, не привлечет его внимания.

Должно быть, король нашел привлекательной скромность и застенчивость Джейен, и благосклонность короля, которой искали столь многие, по иронии судьбы, досталась девице, которая вовсе ничего не делала для того, чтобы обратить на себя королевский взгляд. Полудетское личико сияло невинностью, однако невинность была лишь маской, скрывавшей неведомые тайны. Леди Деорвин поняла это слишком поздно. Что ж, придется взяться за девчонку как следует.

— Интересно, кого папенька выберет мне в мужья? — спросила Мюрэ, нарушив бурное течение материнских мыслей. — Вот казнят всех Прайсов, и кто тогда останется? Мне нравился Гейтс, но ему ведь отрубят голову. А я собиралась умолять папеньку, чтобы он сохранил Гейтсу жизнь. Он будет за это благодарен мне, правда?

— Нет, ты и впрямь круглая идиотка, — едко бросила леди Деорвин. — Сколько раз я тебе говорила: дворянчики из Комороса тебе не пара. Ты ведь принцесса, Мюрэ!