того. Если почитаешь мемуары Пржевальского, то узнаешь, что первыми русскими на Тибете были именно они.

— А что им там надо то?

— Ищут волшебную страну Беловодье. Но это объяснение для прочих. С ламами контачат. Знания тайные получают в тибетских монастырях, которые записывают на деревянных дощечках ножиком. Секретная система называется Дюнхор-Калачакра. Деревянные дощечки с этим учением находили на обысках Костромской и нашей области, в Белоруссии и Поморье.

— Где Кострома, а где Тибет, — окаю, как костромичи.

— Чтоб дойти, карты есть потаенные, где отмечены и материальные места, географические, так и не видимые ходы, выходы. Через Калмыкию, тайными тропами. Бывает, что и вместе с калмыками — они буддисты и тоже в паломничество ходят.

— Да уж, такого я точно не предполагала. Буддизм в Пошехонских лесах.

— Но и это только то, что видят или слышат обычные люди. Есть разные степени посвящения. Это же не просто экзотические туристы, которые пешком бродят по разным местам. Истинное назначение — странствие в другие миры и измерения. Если таким знанием овладел странник, тогда и в Беловодье можно попасть, и в Шамбалу.

— Я знаю одного такого.

— Запомни, — Вера Абрамовна стала серьезна, — ты никого не знаешь и ничего не слыхала. Поняла?

— Поняла. Так все серьезно?

— Когда какой-нибудь кабинетный ученый пишет работу про них, это одно. А если от тебя услышат, совсем другое. Вцепятся намертво. Тюрьмой не отделаемся. Тебе, кстати, от него поклон.

— Как он?

— По делам своим исчез опять. Время сейчас неспокойное.

— А что за странная собака с ним? Спрашиваю, уходит от разговора.

— Я и про собаку не знаю. Видишь, как тебе доверяет, — смеется она.

Золотая осень сменилась дождями. Но я люблю и такую погоду. Когда бегаешь, то на каком-то этапе сливаешься с природой и все равно, дождь или снег. Даже еще лучше. Потом в горячем душе острое чувство блаженства.

В училище Лев Михайлович сказал, что мне звонил мамин доцент. Маму в роддом отвезли. После учебы еду к ним. В дверях записка с адресом и номером палаты.

В толчее еду на трамвае в центр. Первый роддом на Набережной. Под окнами стоят родственники. Нахожу Михаила Владимировича.

— Привет, Машенька. Вон, какое дело. Схватки в семь утра начались. Скорую не стали вызывать. Я на машине сразу сюда привез. Договаривался, знакомый тут работает.

— Да, говорят, лучший роддом.

— Пойдем, еще раз спросим.

Внизу долго ждем грузную тетку, которой доцент сует очередную шоколадку.

«Ась, — орет она в телефон, — Творогова? Когда?»

— Мальчик у вас, полчаса назад родился. Три двести, пятьдесят два сантиметра.

— Спасибо! — Михаил Владимирович кричит с таким чувством, будто санитарка принимала участие, но хватает меня в объятия и приподнимает.

— Что теперь, — по деловому спрашиваю я.

— Сейчас отдыхать будет. Завтра приходите. Передача будет, отнесем.

На следующий день, как договорились, встречаемся в четыре и едем на его желтой копейке. Палата теперь другая. Санитарка понесла пакет с едой и фруктами. Мама через пять минут выглянула. Машет рукой, чего говорит, не понять. Она приоткрывает окошко, оглядываясь назад.

— Скоро кормление, сейчас принесут, — кричит она со второго этажа.

Мы ждем. Через двадцать минут мама показывает в окно кулек. Видно красное пятнышко лица в пеленках, но этого достаточно, чтобы доцент заявил, что ребенок весь в него. Я соглашаюсь. Мама бросила записку. Там перечень необходимого с инструкциями, где и что взять. Едем домой. Помогаю разобраться с вещами. Готовлю ужин. В записке мама просит присматривать за мужем, чтоб не голодный был. Теперь я каждый вечер приезжаю, ужинаем вместе. Проверяю, чтоб была еда на завтрак. А обедает он в институтской столовой. Но это не долго. Выписка через пять дней.

Санитарки и акушерки получили свои пакеты с коробками и бутылками, мама — букет роз. А доцент — сопящий сверток.

Дома все устраиваем. Теперь во второй комнате детская. Доцент привез кроватку из промтоваров и синюю коляску. Я режу фланель на пеленки. Из марли делаем подгузники.

Мальчик спокойный. Ест, спит, иногда пищит. Мама кормит сама. Она уставшая, но счастливая. Я езжу к ним каждый день. И все выходные у них. Первый выход на прогулку вчетвером. Через две недели все наладилось. Стирки море. В комнате Михаил Владимирович натянул веревки, и теперь на них сохнут пеленки и подгузники, ползунки ираспашонки. Я приезжаю раза три в неделю помочь белье погладить или постирать, сготовить и просто понянчиться.

Сложно описать чувства. Мне тоже хочется маленького. Иногда думаешь, что ради этого можно всем пожертвовать. Но я могу заглушить все переживания. Все-таки это ненормально, и я ненормальная. Материнский инстинкт — сильнейший. Еще одно искушение. Рожу — познаю. Сейчас просто помогаю.

Решаюсь позвонить Полине. Трубку взял пожилой мужчина:

«Нет такой, если появится, что передать?»

«Скажите, что знакомая звонила из Ярославля».

Она перезванивает вечером. Как раз я у мамы. Меня зовет к телефону доцент.

«Алле, Маша, привет! Вспомнила про меня?» — в трубке шуршит.

«Привет, Поля! Да уж тебя забудешь», — я рада ее слышать.

«Трубку папа брал, он осторожничает со всеми».

«И правильно делает. Я тоже».

«Я буду в Ярославле скоро, позвоню на этот номер за день. Давай встретимся».

«Давай. А то сейчас в Москве не поймешь, что. Карта москвича, талоны всякие. Буду ждать».

Приехал Олег. Сначала позвонил домой к маме, выяснил, что я в училище. Что-то дрогнуло внутри, когда я увидала его на тротуаре. Обниматься и не пытался.

— Я очень виноват перед тобой. Знаю, ты меня презираешь, но такие возникли обстоятельства. Я не мог уехать.

— Никого я не презираю, — говорю я, смахивая мелкие капли дождя с лица, — как получилось, так и есть.

— Ты меня простишь? — С надеждой спрашивает он.

— Конечно, разве можно обижаться на обстоятельства. Вот, дождь, например. Он покапает и пройдет, а я останусь.

— Я не сразу узнал, что с тобой случилось.

— Если не секрет, от кого? — Пытаюсь использовать момент.

— От папы. Равильевич тоже в опале был. Сейчас все замялось. Ни хорошо, ни плохо. Все своими делами занимаются.

— Вот и славно, что все разрешилось. И я получила бесценный опыт.

— Как у тебя дела? Нужна помощь? — Он мнется и смотрит в сторону.

— Все отлично, мама родила братика. Глебом назвали. Забот море. Для мальчиков первый месяц критический, переживали. Но обошлось без осложнений. У меня учеба. Последний курс, уже дипломные темы выбрали. Проблем тоже не возникло. А тюрьме я благодарна. Столько увидела на собственной шкуре — самый доходчивый опыт. У тебя как?

— Тоже хорошо. Темы секретные, не имею права