Однако, прежде чем сесть в машину, я снова подошла детской площадке. Мальчишки, заметившие меня, как только я вышла из подъезда, прекратили игру и теперь молча ждали.

— Ребята, вам что-нибудь известно о том, как погиб Костя? — спросила я через ограду, приблизив лицо к металлической сетке.

Юные хоккеисты подошли ближе, и самый старший из них заговорил первым:

— Мы знаем только, что его в гаражах нашли. Вон в тех, — он указал на ряд гаражей, стоявших за детской площадкой. — Утром нашли. Мы во двор вышли, а тут везде машины милицейские. И нам играть здесь не разрешали. Но мы все равно во дворе были, смотрели. Видели, как его потом в машину положили медицинскую и увезли.

— Его на носилки положили, и лицо у него было закрыто одеялом, — добавил другой пацан.

— Не одеялом, а подушкой, — поправил третий, и затем все мальчишки загалдели хором.

Ничего полезного в их гомоне я не услышала, а дождавшись, пока они немного успокоятся, спросила:

— А что говорили вокруг? Что случилось-то?

— Да толком никто и не знает, что случилось, — снова заговорил старший. — Соседи говорили, что его пьяницы какие-нибудь убили. Подумали, что у него деньги есть, и убили. А у него, хоть он и хорошо одет был, денег с собой и не было никогда…

— Нет, были, были! — вмешались сразу двое мальчишек. — Он же нас часто мороженым угощал. И жвачку покупал.

— Это не деньги, а мелочь, — солидно заметил старший пацан и, помолчав, добавил: — В общем, увезли его, а потом и милиция уехала, через час где-то.

— А вы видели его вчера вечером? Что он говорил, может быть, собирался с кем-то встретиться?

— Ничего не говорил, — покачали головами мальчишки.

— Он по четвергам в клуб свой ходил, музыку слушать, — сообщил один из них. — И вчера пошел. Больше мы его не видели — он поздно оттуда возвращался, мы уже в такое время не гуляем.

— А насчет Дины Черемисиной он вам что-нибудь говорил? — спросила я. — Они, кажется, дружили.

— Он к Дине ходил, потому что она его в театр приглашала часто, на спектакли. Ему там интересно было, — сказал маленький веснушчатый мальчуган с выбившимся из-под шапки рыжим вихром. Он помолчал немного и со вздохом добавил: — И меня обещали взять, но тут Дина умерла… А теперь вот и Костя…

«А теперь вот и Костя», — невольно повторила я, уже прочно связывая две этих смерти между собой. Я была просто уверена в этом, хотя уверенность моя пока зижделась больше на интуиции.

— А Костя вам не говорил, почему она умерла? — спросила я. — Может быть, он знал точно?

— Так она же отравилась, — озадаченно почесал голову старший из пацанов. — И Костя то же самое говорил. Он все время плакал, когда о ней вспоминал. Говорил, что она была хорошая, добрая… И что она съела что-то и отравилась…

«Если бы просто что-то съела…» — подумалось мне.

— Что ж, понятно, — проговорила я и, попрощавшись с мальчишками, пошла к своей машине.

Версия, высказанная соседями, насчет «левых» пьяниц, убивших Костю ради денег, которые могли оказаться у того в карманах, не представлялась мне правдоподобной и достойной внимания. Я все время думала о Дине Черемисиной. Она умерла за пять дней до Кости. И в том, что ее именно убили, теперь я почти не сомневалась. Но Костя, похоже, ничего толком не знал о причинах ее смерти, если рассуждал так наивно: «Съела что-то и отравилась». Однако же его тоже убили! Зачем? Почему, если он был, по сути, безобидным, наивным ребенком? Какую тайну он мог знать? Наверное, он не думал, что то, что он знает, — секрет, и мог разболтать. Вот кто-то и забеспокоился, решил его устранить. Но почему именно вчера, а не сразу после смерти Дины?

Круговерть вопросов настолько мною завладела, что я не очень внимательно следила за дорогой и чуть было не проскочила на красный свет в одном нехорошем месте, где всегда толкутся гаишники. Тем не менее до Кировского РОВД я добралась без неприятностей и сразу же поднялась к Мельникову в кабинет. Я не знала, он ли занимается убийством Кости, но район был его, и подробности дела Андрей имел возможность мне сообщить.

* * *

Мельников пребывал в мрачном расположении духа. Как выяснилось, сегодня утром на планерке он получил взбучку за проволочку в деле об отравлениях клофелином и опасался, что если и дальше так пойдет, то его лишат квартальной премии.

— Ну а вы пробовали работать «на живца»? — спросила я.

— Пробовали, — уныло кивнул Андрей, — и неоднократно. Нету ее!

— Как нету? Не клюнула? — уточнила я.

— Вообще нету! — громыхнул Мельников кулаком по столу. — Как сквозь землю провалилась, зараза! Ни на подставных не клюет, ни на кого! Кстати, и заявления от пострадавших прекратились. Видно, почуяла, стерва и на дно залегла. Где я ее теперь найду, в миллионном-то городе?

Мельников так распереживался из-за возможности лишиться квартальной премии, что даже не спрашивал, зачем я пришла. Он сокрушенно качал головой, ныл по поводу свалившихся на него забот, жаловался на головную боль и грозился вообще уйти из милиции в охранное агентство. В конце концов я поняла, что если так пойдет дальше, то помощи мне от него не видать, и решительно спросила:

— Так, сколько составляет твоя квартальная премия?

Мельников удивился, но сумму назвал. Она мне показалась настолько смешной, что я тут же пообещала выдать ему эти деньги лично, если он наконец выслушает меня и предоставит интересующую меня информацию. В конце концов, решила я, означенную сумму вполне можно внести в счет клиенту, то есть Валерии Павловой, в графу «Текущие расходы», и это будет справедливо.

Мельников сразу же оживился, забыл про головную боль и заверил, что с удовольствием меня выслушает и сделает все возможное.

— Меня интересует смерть некоего Кости, которого нашли убитым сегодня ночью в гаражах. Кстати, во дворе, где жила Дина Черемисина.

— А-а-а, знаю, — протянул Мельников, скептически вытянул губы трубочкой, собираясь уже высказать, что он думает о столь малоинтересном деле, но поймал мой взгляд и, видимо, подумал об опасности лишиться обещанного бонуса, потому что тут же продолжил: — Но я-то этим делом не занимаюсь, на него Лукьянова кинули… Хочешь с ним поговорить?

— Не только поговорить, но и получить доступ к материалам, — твердо сказала я.

— Ты посиди тут, Тань, — вылезая из-за стола, проговорил Андрей. — Сейчас я его разыщу и все улажу. Жди.

Мельников вышел из кабинета и отсутствовал минут десять, после чего появился с высоким, мордастым молодым ментом, обладавшим какими-то замедленными движениями. Здоровяк лениво поздоровался и кряхтя уселся на стул рядом со мной. На колени он положил папку, в которой, как я догадалась, были собраны материалы по расследованию убийства Кости.

— Вот, тут все, — поглаживая папку, произнес он.