Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только пережила Водолажская этот домашний конфликт, а тут еще одна стрессовая ситуация. В субботу они с Белкой помчались на дискотеку. Зашли в парк, уже приближались к танцплощадке, когда Оля увидела группу знакомых ребят. И Сашку среди них. Он сидел на скамейке, обнимал какую-то девушку. Ребята были одноклассниками Водолажской. Оля заметила, как Вова сообщил Сашке о ней. Тот обернулся и быстро убрал руку с плеча девушки. Водолажская подошла, поздоровалась, попросила Сашку познакомить с его новой подругой. Юноша сразу покраснел, молчал, не находя что ответить. Новая подруга тоже растерялась. А Оля, зная, что давно нравится Вове, взяла его под руку и громко сказала:
– Ладно, не будем терять время, пошли!
Они долго гуляли по улицам, потом зашли в подъезд, девушка не запрещала ему обнимать себя и целовать.
Со следующего дня Водолажская перестала посещать школу, хотя каждое утро дома и делала вид, будто собирается туда. Сашка пришел как-то, хотел помириться, но он уже не был нужен Ольге. Она почувствовала свободу и не желала ее утратить. Водолажской, судя по ее словам, и с Белкой было неплохо. Где они только не были вместе! Конечно, длительные прогулы в школе и поздние возвращения не могли остаться незамеченными – девочек поставили на учет в милицию. Отношения с учителями и классным руководителем обострились...
Классного руководителя Водолажской я знаю лишь по рассказам Ольги, но могу представить ее и ей подобных. Хотя и не они виноваты, что работа их в основном оценивалась (да и сейчас кое-где оценивается) в большей степени по состоянию кабинета, по выпущенным стендам, количеству мероприятий в классе, умению пустить пыль в глаза открытым уроком, по различного рода планам, отчетам, справкам.
Слушая признания колонистки, думаю о том, что рост урбанизации обеспечивает возрастающую свободу от контроля общества над человеком. Выйдя за порог родительской квартиры, перейдя в соседний микрорайон, подросток легко «теряется» в огромном городе. Семья и школа практически не в силах контролировать, где он бывает, чем занимается. В этих условиях первостепенно важной задачей родителей и педагогов является воспитание у ребенка с раннего возраста потребности и умения контролировать самостоятельно собственное поведение, свои действия и поступки.
Воспитанница, оборвав рассказ на полуслове, долго смотрела за окно. Солнце уже село. Декабрьская вьюга мела вдоль забора с вышками колючий снег. По всему периметру включились осветительные прожектора. Приближался к концу еще один день в воспитательно-трудовой колонии.
Мысленно я прохожу по дороге той недлинной жизни, что осталась за чертой, отделившей Ольгу от всего, что вмещает в себя одно емкое слово – свобода.
Водолажская, насмотревшись за окно, заговорила первой:
– Почему вы не спрашиваете, помирилась ли я с Белкой?
В памяти всплыл тот воскресный день, когда «отрицаловка» объявила нам бойкот. Вспомнились Водолажская и Белка, застывшие неподвижно на грубых, некрашеных табуретках в воспитательской. Надежда Викторовна —хмурая и расстроенная. Клятвенные заверения Белки в том, что их ссора на всю жизнь.
– Оля, – спрашиваю с готовностью и надеждой, – помирилась ли ты с Беловой?
Водолажская улыбается.
– Да, мы помирились. И Белка уже записалась в актив. Вместе хотим освободиться условно-досрочно, будем помогать друг другу. Белка тоже хочет заработать поощрение.
Я вспомнил, что Водолажская не так давно была впервые поощрена. В приказе это выглядело так: «За достигнутые успехи в трудовом соревновании по итогам месяца осужденной Водолажской О. А. разрешено дополнительное отоваривание на сумму три рубля». Помню, что Оля тогда позволила себе кроме привычных сухарей и кефира приобрести в лавке маргарин, консервированную фасоль в томате и банку минтая.
– Давно не видела такого лакомства, – говорила она мне, счастливо улыбаясь.
Прежде чем отослать Водолажскую в жилую зону – там скоро должно быть построение на поверку, – задал и я ей два вопроса:
– Вот ты, Оля, не отъявленная и не отпетая, а оказалась в отделении рядом с Цирульниковой, Гуковой, Корниенко. Можно ли такое допускать?
– Сначала я была в отчаянии, – призналась Водолажская. – А потом, сопротивляясь им, почувствовала, что и сама становлюсь сильнее...
Слушая Ольгу, я вспоминал претензии, которыми многочисленные противники досаждали Макаренко: «Как вы допускаете, что у вас воспитываются вместе правонарушители и нормальные дети?» Антон Семенович объяснял, что в жизни они тоже живут вместе. «Именно поэтому воспитывать нужно вместе, – утверждал Макаренко. – Каждый человек должен входить в жизнь, умея сопротивляться вредному влиянию. Не оберегать человека от вредного влияния, а учить его сопротивляться. Вот это советская педагогика».
Второй мой вопрос к Ольге был попроще:
– Раньше ты общалась со мной через записки. Почему?
– Больше не буду.
8
Вот он и настал – долгожданный для заключенных день. Заседает комиссия по условно-досрочному освобождению. Одновременно решаются и вопросы с теми, кого по возрасту нужно переводить во взрослую колонию.
– Воспитанница шестого отделения Корниенко на комиссию но УДО явилась!
Ей исполняется вскоре восемнадцать, а до конца срока еще полтора года, предстоит решить вопрос о возможности оставления ее в ВТК, сокращения срока наказания.
Вечером накануне я имел с Корниенко продолжительный разговор, делалось все, чтобы вырвать ее из «отрицаловки» и повернуть лицом к активу. Только она уклонилась от этой темы. Перевела разговор на личные переживания, связанные с тем парнем, которого она ждала, а он, возвратившись из армии, ее бросил. Говорили и о любви, долге и верности, но я хорошо помню вскользь брошенную фразу о том, что она готовится к этапу – скоро ей отбывать на «взрослую». Почему Корниенко так уверенно заявила? Пусть я за множеством дел упустил что-то из виду. Но разве осужденная могла забыть о решении совета воспитателей направить ее дело для рассмотрения админкомиссии? Никак не могла, это ясно. Значит, твердо уверовала, что у нас ее не оставят.
Лидия Павловна Дьяченко, начальник отряда, зачитывает характеристики на воспитанницу, сообщает мнение совета воспитателей: ходатайствовать об