время, во время войны и после нее это было авиаконструкторское бюро С. А. Лавочкина, прославившееся созданием известных истребителей — ЛаГГ‑3, Ла‑5, Ла‑7, ряда реактивных самолетов. Ныне это мощное и влиятельное межотраслевое производственное объединение, которое, похоже, может добиться всего, чего пожелает.

Однако в результате широкой общественной кампании «фирма Лавочкина» отступила от Шамардина. Женская обитель возвращена Русской Православной Церкви. В конце 1990 года туда вернулись первые монахини...

Тем, кто никогда не мыслил посетить Шамардино (да просто не ведал о нем!), советую однажды это сделать. Красиво Авчурино и Ждамирово, но здесь истинно красота земная. Ею никогда не налюбуешься! Будто из поднебесья, с горних вершин (помните гряду, по которой круто вверх взбирается дорога?), будто не живая природа внизу, а ласковая идиллия с полотна великого мастера, — так восхитителен неоглядный земной простор. Там внизу, а вы и впрямь будто оказались между Небом и Землей, сразу за обрывистой высотой Шамардина — кстати, монастырь именовался Казанской горской (!) общиной — лежит ровная изумрудная равнина, как зеленое плато, по которому петляет, укрытая кудрявыми ветлами, серебристая речка Серёна. И даже не петляет, а вроде бы в истоме извивается, словно юная танцовщица.

В задумчивом созерцании ощущаешь личную причастность к древним тайнам мироздания, ибо все здесь, в Шамардине, и ближе и как бы доступнее — и сиятельное солнце, и белый шелк облаков, и алмазы звезд на черном бархате ночи... Ближе, доступнее... Однако еще более недостижимы, еще менее познаваемы.

«Утоли моя печали» — так и слышится в молчании; и мы сидим безмолвные на душистом лугу за бывшим монастырским кладбищем, сидим уже с час и смиренно смотрим в ели да изредка вслушиваемся в жужжание пчел, в птичий щебет, в доносящиеся из села голоса. И так благостна тишина, так вечно все окружающее нас, так успокоительно, отдохновенно, — и умиротворяются наши души...

Очищает и печалит сия земная идиллия. Догадываешься: нет, не случайно преподобный Амвросий предназначил эту красоту для смирения женских сердец, для утоления их печали в подвиге отречения от мира, от соблазнов бытия человеческого. Нет, не закрепил за Оптиной Пустынью, за мужским Свято-Введенским монастырем, потому что и дух, и скорбь, а значит, и грани Истины здесь иные. Прежде всего дух скорби о мире, о непостижимых красотах его. А значит, и подвиг смирения горше... Отречение от себя, от быстротекущей жизни, от мира...

Оптина же Пустынь была местом благодати мирской. Старцы оптинские учили, как жить в миру. Делам и помыслам добродетельным. Потому-то лучшие умы прошлого, словно дети неразумные, отправлялись к ним за наставлениями — Гоголь, Достоевский, братья Киреевские и братья Аксаковы, Хомяков, Владимир Соловьев, Константин Леонтьев, Лев Толстой. И многие, многие другие.

Помните, как у Достоевского старец Зосима нравоучает Алешу Карамазова? Он говорит: «Иди в мир и служи миру». То есть в миру обретешь нечаянную радость. А в Шамардине — иной дух: утоли моя печали...

Сам старец Амвросий последний год своей жизни из-за немощи провел в Шамардине, продолжая духовничество, а также книгоиздательскую деятельность — при монастыре существовала типография, в которой печатались книги для «душеполезного чтения». Но не только прекрасная типография существовала при монастыре: кстати, все 125 изданий Оптиной Пустыни тиражом в 127 тысяч экземпляров отпечатаны в Шамардине! Кроме того, при монастыре действовали мастерские — живописная, чеканная, золочения по дереву, металлических изделий, золотошвейная, коверная, переплетная, башмачная, фотографическая. В двух больших каменных корпусах помещались: богадельня для неизлечимо больных на 60 человек, больница на 60 коек, детский приют для 50 сирот. Между прочим, сестры монашеской обители в Шамардине выращивали виноград, лимоны, арбузы, дыни...

И невольно думаешь, побывав ныне в Шамардине, до какой же деградации дошли современные жители в вотчине Калужской мелиорации, предназначенной обновлять и улучшать природу... Лжеобновление, лженаука, лжепрогресс... Так и хочется, чтобы наконец-то были они прокляты, все эти новые, «взращенные Октябрем», лжедеятели!

...Преподобный Амвросий умер в октябре 1891 года, и хоронить его со всей России собралось восемь тысяч человек. В каноническом очерке, появившемся в 1988 году и изданном Троице-Сергиевой лаврой, написано: «Старец Амвросий был поистине молитвенником за всю Россию». Там же указаны и добродетели старца-духовника: смирение, заботы о ближних, прозорливость и чудотворения. В частности, там пишется: «Очень часто, исцеляя, старец Амвросий прикасался рукой к больному месту». Кроме того, других он вылечивал, указывая пить воду из «святого колодца» в Шамардине.

Вспоминается нынешнее широкое поверье в возможности экстрасенсов, некоторые из них призывают исцеляться «заряженной» ими водой. И думаешь: все это было, все это известно из многовекового человеческого опыта, из того же духовного подвижничества, из «чудес» старцев. Несомненно, явления эти объяснимы, вернее, объяснятся, но, возможно, не в наше время, а в будущем...

Да, существуют редкие, но дивные места, которые обвораживают и очищают душу, умиротворяют ее в бренном, бунтующем теле; и в этих редких, дивных местах обязательно существуют воды — святые родники и колодцы, целительно действующие на нас... Кстати, после смерти Амвросия вплоть до революции 17‑го года неоднократно выходила книга, озаглавленная так: «Поучения старца иеросхимонаха Амвросия о том, сколь много мы заботимся о теле и сколь мало о душе, а также о покаянии». Это поистине мудрая книга, и поистине душеполезное чтение. Много там откровений, из тех общежитейски необходимых, о которых многие из нас просто не подозревают. Полезно бы переиздать эту духовную книгу.

После смерти преподобного Амвросия было опубликовано несколькими томами собрание его писем — к мирским, к семейным особам и к монашествующим. Поражает письменное подвижничество старца в ответ на письменные же исповеди и просьбы о наставничестве. Он отвечал каждой душе страждущей во всей необъятной России. Вот он каков, подвиг духовничества!

А ты опять же невольно думаешь о сотнях тысяч писем, которые ныне по сути своей остаются безответными. Те, кто работал в газетах, знают, что основной поток «читательской почты» — исповедальный, поиск справедливости, правды, совести; и отвечает на эти «излияния души», как правило, замотанная сотрудница отдела писем, у которой норма — 50 штук (душ!) в день. А потому и пишет она трафаретно: «Спасибо за внимание... Мы понимаем ваши переживания, но ничем помочь не можем... Советуем обратиться...» И называется какая-нибудь организация. Заметьте: организация! А не Личность, не человек, который может сопереживать, посочувствовать, утешить, возможно, и совет дать. Н‑да... По-моему, без воскрешения духовного наставничества — церковномонашеского или светского — жизнь человеческая обречена оставаться усеченной и