Мали хихикает, а Пеперль немного смущённо оправдывается:

– Вы, верно, ослышались, я такого не говорила, а, кроме того, сюда в любой момент кто-нибудь может войти!

– Но кто же собирается ебать вас прямо здесь, у меня есть гардероб, куда ни одна собака не заглядывает. Итак, не стоит зря языком молоть и терять время, пойдём ко мне!

Девочки бредут по зверинцу за чернокожим исполином, но теперь они почти ни на что не смотрят. Только возле шимпанзе они ненадолго задерживаются, уж больно здорово тот онанирует, а мимо такого зрелища Пеперль, конечно, пройти не может. Через кучи всякого имущества они вскоре выбираются наружу и вслед за Шурлем шмыгают в зелёный жилой вагончик. В помещении царит таинственный полумрак, по стенам развешены фантастические наряды из Центральной Африки рядом с обычным коричневым костюмом Шурля, а в одном углу большой грудой свалена наполовину потускневшая мишура былого великолепия. Сильная рука Шурля с интересом проходится по остреньким грудкам Пеперль, и он заявляет:

– Раздевайся, малышка, – и облизывает свои тёмно-фиолетовые губы.

Пеперль уже берётся было за застёжки платья, когда её вдруг осеняет идея:

– А нам тогда можно будет попасть на цирковое представление? – спрашивает она.

– Разумеется, можно, но сейчас поторапливайся и смотри за тем, чтобы тряпки не попадали на пол.

– Сперва я хочу получить билеты, – требует девочка, – мне один уже наобещал сегодня, а потом дал дёру. Давай-ка сперва билеты.

– М-да, ты стреляный воробей.

В тоне Шурля слышатся нотки одобрения. Он роется в кармане брюк, висящих на стене, и протягивает Пеперль две квитанции на получение входных билетов, которые мгновенно исчезают в бездонном кармане её платья. После этого она в два счёта освобождается от платья и сорочки, Мали следует её примеру, и теперь девочки совершенно голые стоят перед Шурлем, который аналогичным образом снимает с себя набедренную повязку и узенькие потайные штанишки, спрятанные под нею. Тёмной угрозой стоит исполинский негр с отливающими золотом стрелами в волосах перед девочками. Пеперль с всё же чуть-чуть дрожит. Однако, как только чёрная рука ложится ей на плечо, по спине у девочки пробегают волны сладострастного озноба. Пеперль вопросительно смотрит на чёрнокожего великана, тут он подхватывает её и одним-единственным взмахом бросает на кучу попон, сваленных в углу. Тяжело дыша, он склоняется над девочкой и, чмокая, прижимает свои пухлые губы к её маленьким сиськам. Подобное действо для Пеперль аналогично подаче электрического тока к установке. Стоит поцеловать или сжать розовые соски её грудей, как ноги у неё тотчас же автоматически раздвигаются. Теперь рука Шурля со знанием дела принимается за её пизду. Негр умело раззадоривает секель Пеперль и так ловко вводит свой мускулистый палец в отверстие пизды, что жопа девочки в тот же миг начинает приплясывать. Шурль целует соски, потом поцелуи переходят в покусывание. Его губы всасывают нежную плоть грудей, а зубы глубоко погружаются в мерцающую в полутьме кожу. Пеперль вскрикивает от боли и наслаждения одновременно, она извивается под чёрными руками, которые всё крепче сдавливают, мнут и тискают свежую девичью плоть. И тут чёрный атлет неожиданным приёмом взмахивает на мягкий лилейный трон и ловко втыкает могучий хуище с фиолетовой залупой в намокшую от желания пиздёнку. Толчки у него не прямые, он не просто входит и выходит как поршень. Он поворачивает тело круговым движением живота. Великолепный хуй негра Пеперль чувствует повсюду, похоже, им заполнено каждое отверстие её тела, даже в ушах и в ноздрях она ощущает похотливое щекотание и жжение.

– Святые угодники, – кричит она. – Мали, да он ебёт меня лучше любого жеребца.

И она с таким воодушевлением отвечает на его толчки, что его чёрная мошонка отплясывает канкан на её белой жопе. Мали стоит к ним вплотную и пальчиком высверливает себе пиздёнку. Непосредственная близость совокупляющейся пары приводит её в ужасное возбуждение. Чёрный исполин, который в бешеном темпе опускается и поднимается над телом её подруги, вызывает у неё непреодолимо страстное желание тоже заполучить хер. Чтобы хоть чем-то занять себя, Мали гладит своей крохотной ладошкой жопу и ляжки негра, а когда она ловит его раскачивающуюся, точно маятник, мошонку и ввинчивает ему в сраку пальчик, он тотчас же начинает трубить как олень. Только два слова, но с таким воплем, что начинают сотрясаться стены вагончика, выталкивает он из себя:

– Я… спускаю!..

Его ладони отбивают дробь на груди Пеперль, та же, однако, не чувствует совершенно ничего, настолько глубоко погрузилась она в пучину наслаждения. Потом он, резко выпрямившись, рывком поднимается в высоту вместе с девочкой, ноги которой цепко сомкнуты у него на спине, прежде чем та успевает опустить их снова на ложе. С бульканьем и хлюпаньем изливается сперма в пизду Пеперль, заглатывающую и заглатывающую всё без устали, так что ни единой капельки не пропадает даром. Негр поднимается на ноги, но когда Мали не без робости берётся за его обвисающий хер, он её довольно грубо отпихивает.

– Оставь меня с этой еблей. Я ещё от прошлой ебни не очухался. От вас, баб, просто покою нет никакого. И когда вы угомонитесь! Стоит мне только посмотреть на любую, у неё сразу коленки подкашиваются, и она готова тут же сервировать мне свою пизду на тарелочке с голубой каёмочкой. Ах, иногда мне даже страшно становится!

– А вот мне никогда не страшно, я ебусь в своё удовольствие, – без лишней скромности отзывается Пеперль, – и нечего тебе, Шурль, теперь ругаться, ты ведь сам захотел поебаться, а раз уж тебя страх берёт, не надо было приниматься за еблю.

– Меня, во-первых, привлекли твои маленькие сиськи, и, во-вторых, то, что ты ещё сущий ребёнок.

Негр устало опускается на стул.

– То есть, я полагал, что ты ещё ребёнок, но оказалось, что ты уже самая что ни на есть прожжённая блядь!

– А я вот ещё ребёнок, – запальчиво произносит Мали и становится прямо перед мужчиной. – У меня и на пиздёнке-то всего несколько волосков!

– Не устраивай рекламу своей лысой пиздёнке, – с раздражением восклицает Пеперль. – Разве ты не видишь, что у него на тебя не стоит! Оставь его в покое, – и, обернувшись к негру, спрашивает: – Не возьму в толк, ты ещё совсем молодой, а уже так утомился от женщин?

– Да, моя милая, если бы тебе довелось хоть раз проделать то, что приходится проделывать мне, тебя тоже взяла бы оторопь. Когда я был ещё маленьким мальчиком, девчонки уже тогда всё время хотели поиграть с моей макарониной, потому что он был чёрным, то есть, не чёрным, собственно говоря, а тёмно-коричневым. А когда я затем подрос, стал взрослее и вполне созрел для ебни, пизды выстроились ко мне в бесконечную очередь. Домохозяйка, соседка, привратница, хозяйка бакалейной лавки и множество других, всем хотелось, чтобы я их выеб. Я не мог угнаться за их запросами. Вот так-то. А с тех пор, как я работаю в цирке, этому вообще конца-края не видно. Я уже всех перетёр, от директрисы до самой молоденькой из «гёрлс». Я думал, что, получив от меня удовольствие, они оставят меня в покое. Да нет, говно сраное. Мне от баб просто спасения нет. Срань говённая! Я не могу просто так исчезнуть после представления, потому что на улице перед цирком меня подкарауливает бабьё, сидевшее в ложах. Говорю тебе, эти утончённые дамы, они-то и есть настоящие свиньи. Наиболее изощрённые из этих салонных блядей чаще всего просят меня ебать их в жопу, потому что боятся, как бы я им пузо не набил, в результате чего на свет может затем появиться негритёнок, а супруг при этом разозлится. Меня лично всё это давно уже не волнует и единственное, к чему у меня ещё сохраняется аппетит, так это маленькие школьницы, но они-то как раз меня и пугаются. Я потому вас и захомутал, что вы выглядели школьницами, но при этом Пеперль оказывается уже проёбанной вдоль и поперек шлюхой, да и ты тоже станешь ничем не лучше.