христианству яростно враждебна. «Наша религиозность это вообще наш позор», — говорил Гитлер, добавляя при этом, что, в отличие от христианства, «ислам ещё мог бы заставить обратить взгляд в небеса». Наиболее чётко это отношение выразил Борман: «Национал-социалистическая и христианская концепции непримиримы. Наша идеология более возвышенна, и христианство не нужно нам. С помощью партии и сопутствующих организаций фюрер сделался полностью независимым от церкви. Всё больше и больше народ должен отделяться от неё».

Однако немецкий народ оставался крепок в религиозных воззрениях. Хотя тотальная идеология вытесняла христианскую веру, хотя церковь была лишена всякой социально-политической роли, лобовой «штурм духа» большевистского типа, оказался в Германии невозможен. Вульгарный атеизм, возрождение древнетевтонских культов, проповедуемое Розенбергом неоязычество локализовывались в особо отмороженных бандах СА и кошмарных «прецепториях» СС.

Летом 1933 года правительство Рейха заключило конкордат с Ватиканом. По его условиям католическая церковь Германии признавала новый режим и самоустранялась от политики, тогда как нацистское государство воздерживалось от вмешательства в церковные дела. Но не прошло и двух лет, как НСДАП повела жёсткую антикатолическую кампанию. Закрывались школы и издания, ликвидировались ордена, фабриковались уголовные дела. Не дремал и гестаповский отдел штурмбанфюрера Рота.

Святой престол ответил энцикликой «Mit Brennender Sorge» («Огромная обеспокоенность»): «Кто возводит расу, народ, государство или власть имущих, как бы необходимы и почётны ни были их функции в мирских делах, превыше принадлежащего им достоинства и обожествляет их до идолопоклонства, тот извращает мировой порядок, замысленный и сотворённый Богом». Без конкретной персонификации в энциклике упоминался «безумный и наглый пророк». В марте 1937 года энциклика была прочитана в католических храмах Германии. Отдел Рота отреагировал настолько оперативно, что скоропостижная кончина Папы Пия XI менее чем через год после издания «Mit Brennender Sorge» поныне вызывает вопросы.

Иначе складывались отношения между нацизмом и протестантизмом. Идеология «избранных» отчасти перекликалась с протестантским (особенно кальвинистским и реформатским) миропониманием. В среде евангелической церкви, объединявшей лютеран и реформатов, сформировалось пронацистское движение «Немецких христиан». Его возглавил епископ Людвиг Мюллер, бывший военный капеллан, активный член НСДАП и главный консультант фюрера по религиозным и церковным вопросам, которому принадлежал тезис об «арийской принадлежности» Христа. Протестантские конфессии Германии принудительно объединялись в «Имперскую церковь» под рейхсепископством Мюллера.

Однако открытое протежирование НСДАП не помогло движению «Немецких христиан». Укоренённость христианской веры оказалась сильнее политического давления. «Немецкие христиане» постепенно угасли, подобно «живоцерковцам» и «обновленцам» в России 1920-х. Епископ Мюллер перешёл на сугубо административные функции, участвовал в антикатолических акциях, элементарно информировал гестапо. В июле 1945-го этот «христианин» и «священник» совершил самоубийство.

Из всех христианских конфессий наибольшую лояльность Рейху проявило в Германии православие, представленное в основном общинами РПЦЗ. Сказывался не только антибольшевизм, но и социальная концепция православия, основанная на государственничестве и покорности властям. Митрополит Анастасий в официальном письме благодарил «германский народ и его славного вождя».

И всё же церковная среда порождала яркие эпизоды противостояния. Бешеную злобу Бормана вызывал католический архиепископ Клеменс фон Гален, открыто протестовавший против расового террора и в особенности чудовищной программы эвтаназии. Лютеранский пастор Дитрих Бонхёффер участвовал в антигитлеровском военном заговоре 1938-го, примыкал к антинацистской группе сотрудников абвера. «Гитлер — антихрист, и его убийство было бы делом религиозного послушания», — писал он в теологической работе «Этика», изданной после войны. Бонхёффер был арестован гестапо и казнён в концлагере 9 апреля 1945 года. Евангелический пастор Мартин Неймёллер, поначалу поддержавший Гитлера, публично призывал в своих проповедях к антинацистской борьбе, за что восемь лет провёл в концлагерях. И даже православный архиепископ Берлина о. Тихон Лященко отстранялся от кафедры за «сочувствие евреям». Эти примеры борьбы, приходится признать, единичны. Но этим особо ценны.

Смерть и Народ

О мерах по неуклонному повышению благосостояния трудящихся

Тотальная идеология, административные тиски, жестокий террор, всепроникающая пропаганда — всё это были условия необходимые, но недостаточные. Прочность нацизма обеспечивалась также его социальной политикой. Население признало режим НСДАП. Диктатура и война показались германскому обществу приемлемой ценой за достигнутую стабильность и предложенные перспективы.

30 января 1933 года особенное ликование царило в немецком среднем классе — ремесленно-торговой массе, крестьянстве, служащих и интеллигенции. Победу Гитлера здесь считали своей победой и ждали быстрых ощутимых выгод. Именно лабазная среда стимулировала уличный террор Штурмовых отрядов, стихийные погромы и экспроприации. Жертвами нацистского актива становились отнюдь не только еврейские предприниматели. Плебейские организации конкретно и явочным порядком взялись за большой передел. Эта тенденция была остановлена жёсткими контрмерами МВД и окончательно загашена СС в «Ночь длинных ножей».

Любые улучшения при нацизме могли быть получены не низовой инициативой, а исключительно от власти. Самостоятельные структуры средних слоёв были ликвидированы. Однако партийно-государственная верхушка рассчиталась с ними за оказанную поддержку. Вместо плебейско-штурмового передела собственности была произведена государственная регламентация ремесла и торговли. Она избавляла от конкуренции и дополнялась прямым субсидированием. И люди самостоятельного труда, мелкого производства и коммерции, работники-хозяева, подобно крупному капиталу, приняли эти условия и поддержали власть.

В мае 1933-го было запрещено создание мастерских при магазинах, заводах и кооперативах. Это снимало с ремесленников конкурентное давление многопрофильных предприятий. Одновременно ремесленные мастерские получили крупные госкредиты. Выдавались пособия женщинам, освобождающим рабочие места, причём эти средства выплачивались на «связанных» условиях — они могли быть истрачены только на покупку ремесленной продукции для домашнего обустройства. Эта мера одномоментно и резко повысила потребительский спрос и профинансировала мелкие мастерские. В течение 1933 года экономическое положение ремесла стабилизировалось, мелкое производство устойчиво вышло на подъём.

Правительство Гитлера запретило учреждение новых торговых точек. Жёстко регламентировались товарный ассортимент магазинов и система поощрения покупателей. Демпинг стал уголовно наказуем. Эти законы уравняли финансово слабых коммерсантов с более преуспевающими. Ненавистные мелким торговцам универмаги подверглись налоговому прессованию. Укрепил коммерческие позиции лавочников и запрет уличной торговли с рук.

В деревнях началась интенсивная государственная «расшивка» крестьянской задолженности. По предложению Дарре, возглавлявшего партийное агроуправление, правительство запретило принудительное взимание долгов. Часть долгов списывалась, снижался ссудный процент. Повысились пошлины на импорт продовольствия, субсидировалось внутреннее производство разных видов сельхозпродукции. Финансовое положение «дойчбауэров» укрепилось.

Проведённый Дарре закон о наследственных дворах закрепил крестьянскую земельную собственность и выделил на селе хозяйский слой, поставленный государством в привилегированное положение. Крестьянская проблематика рассматривалась несравненно шире социально-экономической — деревня считалась первоосновой нации, квинтэссенцией «крови и почвы», оплотом расовых добродетелей. Характерно, что условием получения «бауэрского» сертификата ставилось предоставление арийской родословной за более чем 130-летний срок. Закономерно, что именно крестьянские сыновья вскоре дали основное пополнение войсковых частей СС.

В быстром и основательном выигрыше от нацистской политики оказались госслужащие. Раздувание административных структур, разветвление партийных органов в первые же месяцы